Читать «Книжник» онлайн - страница 110

Книжник мягко ответил, что Витензон — вовсе не козёл, просто Господь благословляет нас — когда мы сами перестаём быть козлами, а насчёт бандажей сказать ничего не может. Просто не в курсе.

…Дочка Алёшки появилась на свет на Рождество, седьмого января, весила четыре килограмма, о чём восхищённый папаша взахлёб поведал другу по телефону.

Адриан порадовался за друга.

Глава 7

Радость вообще не покидала его.

Церковь оказалась для него родиной духа. Парфианов осознал в ней свою мощь и силу — ибо то, что «в мире сем» считалось слабостью, здесь было добродетелью. Его извечная отрешённость от мира была самоотвержением, лень в приобретательстве — нестяжанием, нежелание женщины — целомудрием, равнодушие к съестному — воздержанием, отсутствие интереса к карьере — смирением. Даже отвращение к мести, столь изумившее когда-то его друга, — кротость — здесь возвышало. В эти блаженные годы Парфианов по-прежнему оставался Книжником, правда, штудировал совсем других авторов. Он любовался Августиновой максимой: «Ut inventus quareretur immensus est» , перечитал море духовной литературы.

Он ловил себя на каждодневном упоительном счастье, и по-прежнему ходил, казалось, не касаясь земли. Коллеги на работе привыкли к его странностям и почти не обсуждали. Сам Парфианов практически всё свободное время проводил с Илларионом. В его крохотном «шале» они коротали долгие часы. Монах писал заметки для диссертации, Парфианов, бросая ленивые взгляды за окно, где белели сугробы, сочинял стихи.

Если бы столько золота мне, сколько снега навалило в ущелье в дни февральские, мог бы купить я древний город сардийский с шелками его пурпурными и голубыми минаретами. Ледяной поток Гипаниса морозом скован словно сундук старинный обручами медными. Что же ты медлишь, друг мой, подбрось же дров в камин да раскупорь вино колхидское. Что с того, что воюем с Колхидою? Что нам с тобой до чужих раздоров? Всё равно нет у нас ни формийских вин, ни цекубы. И чем виновато вино в сосуде? Не ты ли сам говорил, что в мире подлунном мы — странники вечные, рабы Того, Чьи ноги подобны халколивану, ходящего среди семи золотых семисвечников…

Илларион посмеивался, замечая, как причудливо преломляются в стихах Парфианова отдалённые раскаты мирских конфликтов, о которых Адриан, из-за близости к Грузии, не мог не знать, как смещаются пласты времени, как легко он передвигает русла древних рек. Какой Гипанис? До Кубани — сто вёрст.

Но выпить хорошего вина никогда не отказывался.

Однажды монах, вернувшись из Киева, рассказал историю, услышанную там ненароком и поразившую его. Некий человек, с особой жестокостью совершивший убийство, сумел обмануть самых опытных психиатров в московской клинике Сербского, и пятнадцать лет был в психушке, а потом, когда срок давности за его преступление истёк, признался в мистификации. Оказался здоровым, вменяемым и нормальным. Представляешь?