Читать «Книжник» онлайн - страница 101

Ольга Николаевна Михайлова

Напоследок Насонов рассказал ещё несколько новостей, некоторые из которых, впрочем, особенно свежими не были. Их подружка по райхмановской квартире Танюшка Стадникова вышла замуж, но, говорят, не шибко удачно, муж сильно пьёт. Эта, как её там, «Прадхана с Мулапракрити» сошлась напоследок с Вершининым и занялись оба коммерцией, челноками в Турцию мотаются, тряпки возят. Случайно и нелепо погиб Шаронов, пошёл на обгон, вылетел на встречную. И Райхман. Умер. Сердце.

— Господи…

— Да, так вот…Гаевская, её снова оперировали, сейчас работает где-то в школе на окраине города. Ванда тоже в школе.

— Что? — Лицо Адриана отразило такое потрясение, что Насонов испугался. — В школе, в городе?

— Ну… да, а что?

— Детей учит?

Насонов понял и расхохотался.

— Ну… да.

Адриан поёжился. Насонов рассмеялся.

— А ты говоришь — каждому по делам его. А в итоге — Вандочки детей учат, Вершинины и Шелонские бабки гребут лопатой, а приличные девки за алкашей выходят.

— Божьи мельницы, дорогой Алексей Александрович, мелют медленно, но тонко.

— Ну-ну, — Насонов недоверчиво усмехнулся, но, провожая Парфианова, в подворотне неожиданно попросил… молиться о нём.

Адриан, обнимая его на прощание, ещё раз посоветовал креститься. «Ради меня». Насонов посмотрел ему в глаза и кивнул.

Возвращаясь к отцу, Адриан думал о том, сколь мало счастья видел он в судьбах тех, с кем когда-то связал университет. Всё как-то перекошено, нелепо, шиворот навыворот. Несчастный Полторацкий. Бедный Райхман. Шаронов… Парфианов вспомнил Танюшку. Сколько задора было когда-то в её карих глазёнках! Но Ванда… о! он почему-то был уверен, что она уехала в свою Эстонию. Но нет. Учит детей высоким идеалам. Ох…

На общем фоне Алёшка выглядел благополучно. Относительно.

А что удивляться? Люди забыли Бога, отвернулись от него, отрезали себя от Источника Вечной Жизни, Блаженства, Счастья. Чего же им ждать? Адриан вздохнул.

Кто-нибудь, кроме него, счастлив ли?

Глава 4

Ведь подлинное счастье — это ток Вечности в твоих жилах, живое присутствие Бога в тебе, без этого — всё ничтожно.

Книжник вернулся к себе, в ставший родным южный город. Вновь остановился в парке, вдохнул аромат магнолий. «Ночь. Южный город. Алгебра светил, неведомых скитальцу Одиссею…» Поймал себя на том, что хочет в Храм, к Своему Богу и к Иллариону. К девяти утра пришёл в офис, оформить командировку. Привычно прошёл через коридор, на ходу вынимая ключи. Остановился. Нет. Не померещилось.

На чёрном диванчике в коридоре для посетителей сидела Геля.

Книжник удивился. Но не тому, что она вдруг появилась, а скорее холодной бесчувственности сердца при виде этой женщины, с которой он когда-то почти полгода делил постель, а после ещё год бормотал во сне её имя. Тяжело вздохнул. По его лицу прошла болезненная гримаса, и она, заметив её, чуть вздрогнула. Парфианов внимательно вглядывался в её лицо, не мог начать разговор. Да и не хотел.

Удивительно. Как часто раньше думал о возможности встречи, подыскивал какие-то слова, что-то объясняющие, думал, где и как разыскать её. Она была для него Голубым Цветком Новалиса, паллиативом Истины в отсутствие самой Истины, но ещё с посещения Лавры — мысли о ней исчезли.