Читать «Империя шудр» онлайн - страница 3

Мы давно привыкли во всех наших бедах обвинять других: Америку, Европу, или некую «советскую систему» вообще, как нечто, стоящее вне нас, навязанное нам откуда-то извне: то мифическими масонами, то злополучными евреями, то оголтелыми большевиками. Но может быть всё дело в нас самих? Может быть мы всегда были такими? Может быть элементы «системы», на которую мы всё валим, как споры простейших, веками спали в наших жилах и тут вдруг при благоприятных условиях (созданных ВКПб, ВЧК, ГПУ, ОГПУ, МГБ, НКВД, КПСС и КГБ), как в курином бульоне, расцвели пышным цветом? Может быть всё дело лишь в том, что мы – ШУДРЫ ?!

Посмотрим Даля – слова шудра у него нет, но есть раб и чернь. «Раб – невольник, крепостной, обращённый в собственность ближнего своего, состоящий в немой власти его... Встарь были различные степени рабов: холоп, смерд, кабальный и проч. Рабами писались сами в просьбах царям, князьям, даже вельможи подписывались рабами, рабишками. Раб Божий – всякий человек...» «Чернь, чёрный народ, толпа, ватага их. «Чернь бушует, о чём не знает», «из черни вышел, да пообчистился».

    Можно обвинить автора в специальном подборе цитат, но всё же попробуем обратиться к истории. Вот что пишет Н.М. Карамзин о России XV века при великом князе Иване III (между прочим, дедушке Ивана Грозного) : “Ничто не удивляло так иноземцев, как самовластие Государя Российского и лёгкость употребляемых им средств для управления землёй: «Скажет, и сделано», – говорит барон Герберштейн, – «жизнь, достояния людей мирских и духовных, вельмож и граждан совершенно зависят от его воли. Нет противоречия и всё справедливо, как в делах Божества, ибо русские уверены, что Великий Князь есть исполнитель воли небесной. Обыкновенные слова их – так угодно Богу и Государю, ведает Бог и Государь. Не знаю, свойство ли народа требовало таких самовластителей, или самовластители дали народу такое свойство...» (Н.М. Карамзин «История Государства Российского» том VII, гл. IV). И как же знакома нам попытка Карамзина противопоставить нормальным и здравомыслящим суждениям образованного иностранца ещё аж XV века демагогию и лицемерие российской идеологии века XIX! “Без сомнения дали», – убеждает нас Карамзин, – «чтобы Россия спаслась (от кого? Татар? Евреев? Масонов? Л.П.) – и была великой державой. Сия неограниченная власть монархов казалась иноземцам тиранию: они в легкомысленном суждении своём забывали, что тирания и есть только злоупотребление самодержавием». Не правда ли, что-то до боли знакомое в этих строчках для современного читателя? Да и А.С. Пушкин отметил Карамзинскую историю известной эпиграммой:

                 В его истории изящность, простота

                 Доказывает нам, без всякого пристрастья,

                             Необходимость самовластья

                                       И прелести кнута.

Вот что пишет о том же времени и о Великом Князе Иване III замечательный русский историк Н.И. Костомаров: «Заметно возрастала жестокость характера московского государя по мере его могущества. Тюрьмы пополнялись, битьё кнутом, позорная торговая казнь  стала частым повсеместным явлением, теперь от неё не избавлялись ни мирские, ни духовные, навлекшие на себя гнев государев. Страшные пытки сопровождали допросы. Иван Васильевич сознавал нужду в иноземцах, и вслед за Аристотелем Фиораванти появилось их уже несколько в Москве; но московский властитель не слишком ценил их безопасность, когда что-нибудь было не по его нраву. Был у него врач немец по имени Антон; этот врач лечил одного татарского князька Каракуча, находившегося при царевиче Данияре, служившем Москве: вылечить его не удалось. Великий князь не только выдал этого бедного немца сыну умершего князька, но когда последний, помучивши врача, хотел отпустить его, взявши с него окуп, Иван Васильевич настаивал, чтобы татары убили Антона; и татары, исполняя волю великого князя московского, «повели Антона под мост на Москву-реку и там на льду зарезали ножом аки овцу», по выражению летописца. Это событие навело такой страх на Аристотеля, что он стал проситься у Ивана Васильевича отпустить его на родину, но московский властитель считал своим рабом всякого, кто находился у него в руках; он приказал ограбить всё имущество архитектора и засадить в заключение на дворе немца Антона. Итальянец был выпущен только для того, чтобы поневоле продолжать службу в земле, в которую имел легкомыслие заехать добровольно».