Читать «Из еврейских поэтов» онлайн - страница 40

От торфяных болот, пустых, бесплодных, черных,

От снеговых степей, безбрежных, как тоска

Стареющего сердца... Я пришел

Из северной страны, страны, что вся - равнина,

Где вьюга и туман навеки поглощают

Весь жар любви, весь лучший сердца жар,

Все чаянья, всю власть и чару песен.

Что человек там может дать другому?

Там с утра дней моих я слушал по дворам

Напевы осени, томительные песни,

Летевшие из хриплых труб шарманки.

Там утра серые, там рос на крышах мох,

И, пресмыкаясь, песня мне сулила

Убожество души и тела, вечный ужас -

И ржавчиной мне падала на сердце...

.........

Рукою пращуров твоих рассеян я,

Скитание меня сюда приводит.

Все дальше от Востока страны те,

В которых шаг за шагом умираю.

Вот, я слабею, в жилах стынет кровь,

Кипевшая когда-то в верой в Бога

И песней Вавилонский рек. Мое презренье,

Питавшее меня, питаемой мною,

Презренье господина, что своим же

Гоним рабом, - оно уж иссякает.

Священный огнь, таившийся, как лев,

В моих священных свитках, - с дня того

Как уголья на алтаре погасли, -

Слабеет. Лишь один еще пылает клок

Его багряной гривы. Год за годом

Я примиряюсь с севером, в его туманы

Я падаю, чужой болею болью,

Живу чужой надеждою... Моя же

Боль притаилась. Горе, горе мне!

Одно лишь поколенье - и, как труп,

Закоченею я...

.........

Что мне до той страны - мне, отпрыску Востока?

Мои глаза давно уже устали

От ослепительных равнин, покрытых снегом.

В былые дни мои летели взоры

Над благовонными холмами Иудеи, -

Теперь они томятся над бескрайним

Простором черных, выжженных степей.

Тысячелетия тому назад

Мои стопы привыкли к раскаленным

Пескам пустынь, к обточенным волною

Камням на берегу родного Иордана, -

И вот среди лесов, сырых и мрачных,

Они в болоте мшистом погрязают.

Моя душа летит к Востоку, к солнцу,

По солнечным лучам мое тоскует тело,

И каждая мне ветвь, кивая, шепчет: "К солнцу!"

Пока еще я жив, вновь обрету его,

Прильну молитвенно к полусожженным злакам,

К подножью гордых пальм, сожженных этим солнцем,

К желтеющим волнам пустынного песка.

И кровь моя вскипит и с новой силой крикнет:

"Возмездия! Суда!"

И жизни ключ, заледеневший в стуже,

Прорвется вновь потоком вешних вод,

И загремит порывом новой воли.

Сон о Мессии, злую тьму поправшем,

Вновь станет, как лазурь, и светел, и глубок,

И если гибелью грозит мне возвращенье

На мой забытый, пламенный Восток -

С меня довольно, если это солнце

Меня сожжет, как жертву,

И ливни шумные размоют остов мой...

Так! Лучше пусть моею кровью скудной

Напьется хоть один цветок Востока,

Пусть в бороде моей совьет себе гнездо

Ничтожнейшая ласточка Ливана, -

Чем удобрять собой просторные поля,

Морозным инеем покрытые - и кровью

Моих невинно-убиенных братьев!

Давид Фришман (1864-1922)

Для Мессии

I

Новый дом у Иордана,

В нем кузнец - и неустанно

Он мехами дышет.

Быстро в пламя дует он;

Пах-пах, пах-пах! - дует он, -

Пламя вечно пышет.

И железо, раскалясь,

Точно кровью наливаясь,

С присвистом пылает.

По железу молот бьет:

Бум-бум, бум-бум! - молот бьет,

Тянет и пластает.

Бей, кузнец! Пусть искры блещут,

Из-под молота пусть плещут

Струи огневые!

Пусть взлетает искра ввысь, -