Читать «Иверский свет» онлайн - страница 6

небесный интеллигент.

Когда он читает лекции,

над кафедрой, бритый весь —

он истой интеллигенции

уиплующий в небо перст.

Воюет с извечной дурью,

для подвига рождена,

отечественная литература —

отечественная война.

Какое призванье лестное

служить ей, отдавши честь:

«Есть, русская интеллигенция!

Есть!»

КНИЖНЫЙ БУМ

Попробуйте купить Ахматову.

Вам букинисты объяснят,

что черный том ее агатовый

куда дороже, чем агат.

И многие не потому ли —

как к отпущению грехов —

стоят в почетном карауле

за томиком ее стихов?

«Прибавьте тиражи журналам»,

мы молимся книгобогам,

прибавьте тиражи желаньям

и журавлям!

Все реже в небесах бензинных

услышишь журавлиный зов.

Все монолитней в магазинах

сплошной Массивий Муравлев.

Страна поэтами богата,

но должен инженер копить

в размере чуть ли не зарплаты,

чтобы Ахматову купить.

Страною заново открыты

те, кто писали «для элит».

Есть всенародная элита.

Она за книгами стоит.

Страна желает первородства.

И, может, в этом добрый знак.

Ахматова не продается.

Не продается Пастернак.

ШКОЛЬНИК

Твой кумир тебя взял на премьеру.

И Любимов — Ромео!

И плечо твое онемело

от присутствия слева.

Что-то будет! Когда бы час пробил,

жизнь ты б отдал с восторгом

за омытый сиянием профиль

в темноте над толстовкой.

Вдруг любимовская рапира —

повезло тебе, крестник! —

обломившись, со сцены влепилась

в ручку вашего кресла.

Стало жутко и весело стало

от такого событья!

Ты кусок неразгаданной стали

взял губами, забывшись.

«Как люблю вас, Борис Леонидович!

думал ты, — повезло мне родиться.

Моя жизнь передачей больничною,

может, вам пригодится.,.»

Распрямись, мое детство согбенное.

Детство. Самозабвенье.

И пророческая рапира.

И такая Россия!..

Через год пролетал он над нами

в белом гробе на фоне небес,

будто в лодке — откинутый навзничь,

взявший весла на грудь — гребец.

Это было не погребенье.

Была воля небесная скул.

Был над родиной выдох гребельный —

он по ней слишком сильно вздохнул.

Суздальская богоматерь,

сияющая на белой стене,

как кинокассирша

в полукруглом овале окошечка!

Дай мне

билет,

куда не допускают

после шестнадцати...

Невмоготу понимать все.

МУРОМСКИЙ СРУБ

Деревянный сруб,

деревянный друг,

пальцы свел в кулак

деревянных рук,

как и я, глядит Вселенная во мрак,

подбородок положивши на кулак,

предок, сруб мой, ну о чем твоя печаль

над скамейкою замшелой, как пищаль?

Кто наврал, что я любовь твою продал

по электроэлегантным городам?

Полежим. Поразмышляем. Помолчим.

Плакать — дело, недостойное мужчин.

Сколько раз мои печали отвели

эти пальцы деревянные твои...

ДИАЛОГ ОБЫВАТЕЛЯ И ПОЭТА О НТР

Моя бабушка — староверка,

но она —

научно-техническая революционерка.

Кормит гормонами кабана.

Научно-технические коровы

следят за Харламовым и Петровым,

и, прикрываясь ночным покровом,

сексуал-революционерка Сударкина,

в сердце,

как в трусики-безразмерки,

умещающая пол-Краснодара,

подрывает основы

семьи,

частной собственности

и государства.

Научно-технические обмены

отменны.

Посылаем Терпсихору —

получаем «Пепсиколу».

И все-таки это есть Революция —

в умах, в быту и в народах целых.

К двенадцати стрелки часов крадутся —

но мы носим кварцевые, без стрелок!

Я — попутчик