Читать «И еще о Ницше» онлайн - страница 24

Комментарии

1

Штирнер Макс (1806–1856) – псевдоним немецкого писателя Каспара Шмидта, автора книги «Единственный и его собственность» (1845), в которой излагалась философия последовательного солипсизма и этика крайнего эгоизма.

2

Макс Нордау писал, что Ницше ничего не хочет знать о «природе и ее законах», «физические законы его чрезвычайно огорчают» (Вырождение. Киев, 1894, с. 371).

3

Об этом Михайловский упоминал в «Литературных и журнальных заметках 1874 года» (II, 604).

4

В статье «Еще о Фридрихе Ницше» Михайловский замечал: «Его философия есть „веселая наука“. <…> Но это отнюдь не оптимизм в смысле уверенности в благополучном течении человеческих дел. Ницше верит в „великие возможности“, заключенные в человеке, но полагает, что это именно только возможности, которыми современное человечество не пользуется, которых оно даже не сознает и для воплощения которых в действительности нужна деятельность, работа, борьба. <…> Иначе говоря, счастие, не заработанное личными усилиями, а подаренное – судьбой ли, самодовлеющим ли историческим процессом, – не имеет для Ницше цены, не есть даже счастие. И наоборот, при сознании и чувстве правоты своего дела, не страшно и несчастие в обыкновенном смысле этого слова, не страшна даже гибель». И далее приводил ту же цитату из «Несвоевременных размышлений» Ницше о желании «погибнуть на великом и невозможном» (Михайловский Н. К. Литературные воспоминания… Т. 2, с. 456).

5

Из стихотворения Н. А. Некрасова «Влас» (1854).

6

См.: Достоевский Ф. М. Собр. соч. в 10-ти т., т. 4. М., 1956, с. 153.

7

В статье «Макс Штирнер и Фридрих Ницше» речь шла в основном о первом философе, который развивал, по характеристике Михайловского, «чудовищно цинические» принципы крайнего эгоизма. Последовательная проповедь презрения к слабым и возвеличения сильных, писал Михайловский, снимает «нравственные препятствия, пожалуй, даже и для людоедства». Сам Штирнер кончил «забвением, неизвестностью, нищетою», «но через сорок лет он вынырнул в той же Германии в образе Фридриха Ницше, который, правда, кончил сумасшествием, но уже не только заставил говорить о себе, а встретил восторженных слушателей, почитателей, практических последователей». «Успех идеи еще отнюдь не составляет ее оправдания». «И возрождение Штирнера свидетельствует не о том, что в его книге содержится истина, а о том, что мы переживаем трудное время шатания общественных идеалов и эгоистической разнузданности». Однако, в отличие от Штирнера, Ницше «дает нечто положительное», ибо «мораль начинается с того момента, когда человеческое я накладывает на себя какую-нибудь узду» (Михайловский Н. К. Литературные воспоминания… Т. 2, с. 399, 401–404).

8

Место заседания дежурных членов (пританов) афинского совета.

9

Привидения; от нем. der Spuk.

10

Апостол Павел. Первое послание к Коринфянам, 15, 41.

11

Об этом Михайловский писал в статье «Еще о Фридрихе Ницше». Говоря о стремлении немецкого философа найти мерило добра и зла «по ту сторону добра и зла», критик ссылался на замечание П. Е. Астафьева: «Что сказали бы мы о том „мыслителе“, который серьезно уверял бы нас, что для того, чтобы здраво судить о логике, нужно стать вне и выше логики…» («Вопр. философии и психологии», 1893, январь, отд. II, с. 60–61). И продолжал: «Кажущаяся ценность этого довода рассыпается перед фактом, что <…> Ницше разумеет не добро и зло само по себе, а современные понятия о них. „Хорошее“ в нравственном смысле, одобрительное, и „дурное“, неодобрительное, он очень своеобразно, но тем не менее различает в самой исходной точке своей». Михайловский даже полагает, что «исходная точка» Ницше совпадает с определением христианской морали у самого П. Е. Астафьева, так как оба они признают «нравственную личность за безусловную самоцель, не могущую быть униженною до степени средства» чего бы то ни было (Михайловский Н. К. Литературные воспоминания… Т. 2, с. 458). Этот постулат лежал в основе нравственной философии самого Михайловского.