Читать «Знание-сила, 1997 № 08 (842)» онлайн - страница 79

Разумеется, это только предположение - вся работа впереди.

Среди множества других вопросов существует, однако, один, который задают все: а насколько изображение Василия III похоже на оригинал? Действительно, живописных портретов великого князя, исполненных при его жизни, похоже, не существовало, и следовательно, «парсуну», изготовленную сто пятьдесят лет спустя по кончине Василия III, надо изначально признать фантазией художника XVII века.

Действительность, однако, была интереснее и сложнее.

В 1547—1552 годах русские иконописцы расписали один из парадных покоев кремлевского великокняжеского дворца — Золотую палату. Среди прочих изображений Золотую палату украсили и фигуры великих князей московских, в том числе Василия III. Нет ничего нереального в том, что неизвестные живописцы ранее видели князя в лило — он скончался в 1533 году, всего за четырнадцать лет до начала работы. Ныне не сохранившиеся, в XVII веке, то есть в пору работы мастеров Оружейной палаты над «парсунами», изображения Золотой палаты были еще целы.

Есть и другая версия, не менее привлекательная. В 1549 году в Вене вышли из печати мемуары дипломата барона С. фон Герберштейна, неоднократно бывавшего в Москве и лично хорошо знакомого с Василием III. Издание снабжено гравированным портретом великого князя работы А. Хиршфогеля. Достаточно поставить рядом гравюру и парсуну, чтобы понять: черты сходства налицо.

Книга Герберштейна, невероятно популярная в Европе, была хорошо известна и в России. Вот и еще один возможный источник информации о внешности князя.

Словом, здесь есть над чем поломать голову. Дождемся завершения реставрационных работ, пока же отметим для себя, что музеи были и остаются неисчерпаемым источником информации о прошлом нашего Отечества и Исторический музей — в первую очередь •

Рудольф Шлихтер. Слепая власть. J937 г.

ОТХОДНАЯ XX ВЕКУ

Бруно Беттельгейм

О психологической привлекательности тоталитаризма

Жизнь Бруно Беттелъгейма — австрийского еврея, политического заключенного, затем эмигранта и наконец крупнейшего практикующего психиатра Америки — оказалась почти что равной веку: он родился в 1903 году, а скончался в девяносто нервом. На исходе шестидесятых Беттелъгейм говорил о трех катастрофах, которые перенесло его поколение и в которых оно переламывалось и формировалось, — это первая мировая война, Освенцим и Хиросима. Добавлю экспатриацию и необходимость вполне взрослым человеком опять начинать жизнь едва ли не с начала, в иной цивилизации, в другой языковой среде. Двадцать ⁹ катастрофических лет потребовали еще как минимум двух десятилетий на свое осмысление. Он был одним из свидетелей случившего-. ся с миром (н с его собственным миром), нашел в себе мужество стать исследователем произошедшего и сумел помочь своим современникам признать и осознать ими пережитое. В октябре 1943 года в американском «Журнале патологической и социальной психологии» (издании узкоспециальном) появилась ставшая тут же знаменитой статья Беттелъгейма о повседневном существовании в нацистских лагерях — «Индивидуальное и массовое поведение в экстремальных ситуациях». После этого едва ли не каждая публикация ученого на протяжении последующих пяти десятилетий становилась общественным событием. Так было с книгой «Одной любви мало» (1950) о лечении детского аутизма, с «Символическими ранами» (1954) о проблемах и ритуалах мужского созревания, «Сведущим сердцем» (1960), рассказывавшем о личности в условиях тоталитарного государства, « Чарами у нас на службе» (1977), посвященными символике и психотерапевтической роли волшебных сказок, «Сносными родителями» (1990) и так далее, и так далее. Думаю, мало кто еще в XX веке заслужил такую прижизненную славу врачевателя душ и мало кому в этом столетии она принадлежала до такой степени заслуженно.