Читать «Знание — сила, 2007 № 12 (966)» онлайн - страница 99

Вместе с тем на протяжении всего творчества писателя привлекала проблема духовной трагедии личности- одиночки, противостоящей не только людской толпе с ее убогими страстями и ненужной суетой, но и общепризнанным человеческим ценностям, важнейшими из которых для Достоевского были ценности христианского мировоззрения. В таком случае, по-видимому, речь идет о совпадении двух, правда, несопоставимых по значению мотивов: ведь лучшего прототипа для «гордого, необыкновенного, замкнутого, преступного, но в своей преступности привлекательного и загадочного человека» (высшим выражением которого и явился Ставрогин), чем больной шизофренией с его кататонической инакостью, трудно отыскать. Другое дело, что столь тяжелая психическая болезнь полностью исключает ответственность героя за свои поступки. Но, одарив свое создание столь говорящей фамилией — «ставрос» по-гречески означает «крест», — Достоевский как христианин был, несомненно, уверен: для каждого человека нет и не может быть «креста», данного ему не по силам. Поэтому-то образ Ставрогина оказывается внутренне противоречивым и как бы двоится, сочетая, казалось бы, невозможное, — убедительность литературного персонажа и достоверность психопатологического типа. В то же время сотворенная писателем пара — Ставрогин и Верховенский-младший — необыкновенно яркий пример общественной драмы, когда мысли абсолютно больного человека реализуются в жизнь абсолютно здоровым подлецом. Поразительно, насколько это оказывается актуальным для нашей теперешней жизни!

Замечательно, что создание Ставрогина освободило Достоевского от его шизофренического наваждения: психопатологические черты такого порядка при создании последующих героев меркнут. В то же время идеи духовного одиночества и самоизоляции, ведущие к краху личности, по прежнему продолжают волновать, переходя от Версилова из романа «Подросток» к Ивану Карамазову, герою последнего произведения писателя, его «роману-завещанию» «Братья Карамазовы».

Вслед за публикацией

О том, что большинство героев Достоевского — лица, в отношении здоровья не вполне благополучные, догадывались многие его современники. Еще при жизни автора «Идиота» за ним закрепилась репутация художника, чрезвычайно пристрастного к скрытым и таинственным движениям человеческой души, к странным и подчас болезненным проявлениям психической жизни человека. Человек «после» Достоевского стал ведать о себе много больше, чем знал «до» него.