Читать «Знание — сила, 2007 № 08 (962)» онлайн - страница 15

Повесть временных лет, XII век

«Архаическое» сознание антиисторично. Память коллектива о действительно происшедших событиях со временем перерабатывается в миф, лишающий эти события их индивидуальных черт и сохраняющий только то, что соответствует заложенному в мифе образцу; события сводятся к категориям, а индивиды к архетипу. Новое не представляет интереса в этой системе сознания, в нем ищут лишь повторения прежде бывшего, того, что возвращает к началу времен. При подобной установке по отношению к времени приходится признать его «вневременность». Здесь нет ясного различия между прошедшим и настоящим, ибо прошлое вновь и вновь возрождается и возвращается, делаясь реальным содержанием настоящего».

Римская империя нуждалась в идее развития потому, что оно обосновывало власть императора чуть ли не над всем миром. Жить под его властью с каждым годом и с каждым правлением становилось все лучше и все веселее. По мнению культурологов И. Савельевой и А. Полетаева, идея была поначалу в основном политическая.

Фиксируя рост могущества империи (то есть изменение ситуации во времени), философы-политики меняли образ мира. Римские авторы уже отчетливо различают ближнее и далекое прошлое. В работах римских авторов времен гражданских войн и принципата Августа, по-видимому, впервые возникает некая схема движения времени: аналогия истории общества с развитием человека. В истории Рима они выделяют четыре «возраста»: младенчество, или детство; отрочество, или юность; зрелость; старость, или дряхлость.

Но путь стрелы времени надолго выпрямить не удалось: в христианских учениях и преданиях времена вновь спутываются.

Великая Книга христианского мира, устами пророков рассказывая о событиях прошлого (то есть уже состоявшихся некогда вполне реально), одновременно предсказывала будущее, в котором эти события так или иначе повторятся (то есть даже не «так или иначе», а буквально, как написано в Книге). Христос претерпевает смертные страдания, бывает распят и воскресает каждый год заново, и, причащаясь, каждый раз прихожане получают плоть и кровь Христову, как если бы эта кровь пролилась только что.

Это было еще в пророчествах Ветхого Завета. «Известно, — пишут И. Савельева и А. Полетаев, — что часть ветхозаветных Книг Пророков, в момент их написания являвшихся описанием прошлого и настоящего, представлена в виде описаний будущего». Такая «спутанность» времен предполагала определенную позицию автора, который не берет на себя роль прямого получателя Божественного откровения, а выступает как хранитель древних тайных пророческих предсказаний, потому — анонимен. Автору — прежде всего автору древнеиудейских апокрифических апокалипсисов — нужна некая наблюдательная точка вне истории, то есть в самом ее начале, куда, как отмечает Сергей Аверинцев, апокалиптик «помещает своего двойника... Глазами этого своего двойника он видит прошедшее и настоящее как будущее, одновременно притязая на то, чтобы знать будущее с той же непреложностью, с которой знают прошедшее и настоящее».