Читать «Знание — сила, 2007 № 08 (962)» онлайн - страница 13

Времена повседневной жизни двигались, но только не из прошлого через настоящее в будущее, а по кругу. День сменялся ночью и весна летом, а перед приходом зимы хоронили Осириса, прекрасно зная, что весной он вернется, и Нил снова покроет поля плодородным илом, и отступит, и будет время посева, потом время жатвы, а потом снова все будут плакать, провожая Осириса в смерть.

Эти движущиеся времена вовсе не походили на наши. Их длительность определялась циклами природы, и ле-

том день был длиннее, а зимой короче, а месяцы определялись сельскохозяйственными работами, и у германцев, например, они так и назывались: «месяц валежника», «месяц посева», «месяц трав». Скандинавы май именовали «временем сбора яиц», а также «временем, когда овец и телят запирают в загоне»; июнь — «солнечным месяцем», «временем перехода в летние хижины» (то есть выгона скота на луга), октябрь — «месяцем убоя скота» (это название в шведском языке сохранилось до сих пор), декабрь — «месяцем баранов» или «месяцем случки скота».

Время, заполненное разными делами, было в принципе качественно неоднородно, поскольку именно дела и составляли его суть, а само по себе оно не имело смысла. В языках многих народов древности вообще нет обозначения прошлого, настоящего и будущего. И уж во всяком случае, не было ощущения однонаправленной стрелы, стремительно улетающей неизвестно куда, но точно без возврата.

Все шло по кругу, повторяя природные циклы: люди рождались и умирали, потом рождались снова с ребенком, которому давали имя умершего, а с именем — его характер и его судьбу.

Прошлое — это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать его бездонным?.. Чем глубже тут копнешь, чем дальше проберешься, чем ниже спустишься в преисподнюю прошлого, тем больше убеждаешься, что первоосновы рода человеческого, его истории, его цивилизации совершенно недостижимы, что они снова и снова уходят от нашего лота в бездонную даль, в какие бы головокружительные глубины времени мы ни погружали его... То, что не поддается исследованию, словно бы подтрунивает над нашей неуемностью, приманивая нас к мнимым рубежам и вехам, за которыми, как только до них доберешься, сразу же открываются новые дали прошлого.

Т. Манн, «Иосиф и его братья», 1942

Но времена и спутывались, сосуществуя. Умирая, человек уходил в вечность, становился божеством, ему поклонялись и приносили жертвы. При этом в могилу ему клали все самое необходимое для того, чтобы там, за гранью, он мог продолжать привычный образ жизни. Из вечности умерший наблюдал за живыми, но вел себя при этом так, будто был одним из них, только обладал куда большей властью: он обижался, мстил, мог помочь, но мог и препятствовать любому делу. Все это необходимо было постоянно учитывать, как и погоду, нрав зверя, на которого собирались охотиться, сроки созревания трав и ягод.