Читать «Знак вопроса, 1995 № 02» онлайн - страница 41

Обнаруженная краеведами башня резко отличалась от многочисленных памятников зодчества на территории Северной Осетии. Ей свойствен какой-то своеобразный изящный стиль. Впрочем, следует вначале сказать о размерах этого сооружения: высота — около трех метров, ширина — семь метров. Камни кладки так подогнаны друг к другу, что производят впечатление монолита. При этом отсутствуют какие-либо связывающие вещества. Внутри крепости имеются естественные уступы, явно расширенные человеком. Наружная побелка выполнена «под мрамор». Это оригинальное покрытие, вероятно, и рождает загадочный световой эффект в середине дня.

Предназначение крепости-башни остается загадкой. Но в любом случае поражает отсутствие вокруг стен даже минимальной площадки. Здесь с трудом могут стать два-три человека. Только горной козе удалось бы обойти башню по периметру. Точно установлено, что к ней не ведет ни одна тропа. Значит, люди взбирались сюда по обрыву: либо с помощью железной цепи, либо по веревочной лестнице.

Удивительно, но многие горцы вообще ничего не знали о существовании этой башни. А те, кто что-то слышал о ней, рассказывали на восточный манер — слишком мудрено: «Наши деды говорили нам, что их дедам было неведомо, как и зачем построен этот замок». Впрочем, один старик горец сказал исследователям: «Замок называли «крепостью обеденного времени». Свой свет она излучала только в полдень, по ней узнавали о наступлении обеденной поры». Странно, но «полдневная башня», как выяснилось, «работала» с точностью часового механизма. В заключение заметим, что невдалеке, на противоположной стороне небольшой реки Урух, находится сторожевая крепость, чем-то напоминающая «полдневную башню». Ученые предполагают, что, поскольку в этих местах давным-давно проходила важная стратегическая дорога, не исключено, что оба сооружения имели оборонительное предназначение. Но это только версия…

Может быть, не стоило уделять Дигорской находке столько внимания, если вспомнить, что путешественники и ученые давно знали о неприступных и суровых каменных жилых башнях, высившихся вдоль всего Кавказского хребта — от Черного до Каспийского моря. Их можно встретить в высокогорном Дагестане, Чечне и Ингушетии, Северной Осетии, горной Грузии и т. д. Лес башен — в одной только Сванетии в начале нашего века их было около 400 — не мог, конечно, не породить множество легенд и научных (а зачастую и псевдонаучных) версий или гипотез.

Часть исследователей связывали появление «кавказских башен» с влиянием генуэзцев, основывавших свои крепости-колонии в различных местах Причерноморья. Другие предполагали, что башни появились в средневековье, что они были либо жилищем обедневших феодалов, либо остатками замков, либо крестьянскими подражаниями феодальным крепостям.

Но возникают естественные вопросы: если башни строились только лишь в подражание, то почему они органично вписывались в весь уклад жизни горцев-крестьян и были обитаемы еще в начале нашего века? И второе — если башни «родом из средневековья», то как объяснить наличие древних источников, написанных античными авторами и свидетельствующих о том, что башенное жилищное строительство существует на Кавказе как минимум уже более двух с половиной тысяч лет! Кроме того, в ряде районов Сирии были найдены руины укреплений II века до нашей эры — V века нашей эры, сходные с кавказскими домами-крепостями. Древние письменные источники свидетельствуют и о существовании башенных жилых домов в Йемене, Хадрамауте, Иране, Ираке и Афганистане. На одном из рельефов VIII века до нашей эры из Ниневии изображена древняя Месопотамская деревня с домами крепостного типа в виде башен. Жилые сельские башни упоминаются в древнешумерском тексте, созданном в третьем тысячелетии до нашей эры.