Читать «Записки человека долга (сборник)» онлайн - страница 123

Как и следовало ожидать, Горбатько с Ивакиным ничуть не жеманились: моментально сграбастали Воробышка, пистолет из кобуры выдернули. А вывести не успели: грохнула наверху дверь, уверенно простучали сапоги, и на лестнице объявился капитан. Рожа красная, распаренная, будто из парной вылез, и довольная, как у кота, крынку сметаны сожравшего. И пьянехонек, сразу видно. Я сразу заметил, когда он зашел, что у него в кармане галифе фляжка – и очень похоже, он ее там, наверху, по ходу дела выхлебал до донышка. Спускается медленно, за перила держится, половина пуговиц на гимнастерке не застегнута, пряжка набок.

Тут получилась почему-то немая сцена, как в той пьесе у Гоголя, которую я еще до войны видел в театре. Все почему-то замерли, даже Воробышек, которого те двое так и держали, перестал биться. А эта сука гладкая, проходя мимо нас, как мимо пустого места, еще и обронил с ухмылочкой:

– Вояки бравые, тоже мне. Сколько вас тут неделю торчало, и ни один не словчил девку бабой сделать… Хоть сейчас сходите, что ли, пока не встала и ноги врозь…

И преспокойно вышел. Половина наших уже в прихожей, а половина во двope: все понимают, что-то не то, но мало кто еще толком соображает. Я все еще в кресле сижу, куда мне с моей ногой кузнечиком прыгать. Тут Афоня меня чуток посторонил и встал, пригнувшись, упираясь локтями в подоконник. И странную вещь сделал: ладони сложил ковшиком, поднес ко рту и стал в этот ковшик что-то нашептывать, тихонечко совсем, неразборчиво. И странным каким-то холодком меня обдало, сырым, неприятным – и я по сей день уверен, что холодок этот мне не почудился…

А с капитаном, издали видно, стало происходить что-то непонятное. Взялся было отвязывать коня, неуклюже, конечно, пьян был качественно – и остановился, вытянулся, будто по стойке смирно. Расстегивает кобуру, тянет из нее пистолет, снимает курок с предохранительного взвода… Все очень быстро произошло, но у меня твердое осталось впечатление, что рожа у него стала безмерно удивленная и будто бы он пытается сам себе помешать, не поднимать руку с тэтэшкой к голове, да не получается у него…

Никто во дворе и шагу к нему сделать не успел. Упер он дуло в висок, бабахнуло… С понятными последствиями. Завалился, ноги чуть подергались – и амбец…

Нас всех до единого таскали потом в военную прокуратуру, и Эльзу тоже. Только следствие заглохло моментально: добрая половина взвода, все, кто был во дворе, в один голос твердили именно о том, что видели: как капитан, так коня и не отвязавши, вдруг выхватил пистолет и бабахнул себе в висок. Я тоже рассказал все, как было: как он пришел, как велел так и сидеть, будто пришитому…

Одного я, конечно, не сказал: про Афонины бормотанья. Хотя нисколечко не сомневался, что это именно из-за них… А с чего же еще? Но ни к чему о таком рассказывать, в особенности когда речь шла об этакой гладкой суке…

И с Афоней я никогда об этом не разговаривал. Ничего меж нами не изменилось, так и остались боевыми дружками, благополучно довоевали в том же взводе. Только об этом я ни словечком не заикался.