Читать «Записки молодого человека» онлайн - страница 95

Потом я написал в "Красной звезде" очерк "Пре­датель", в котором довольно подробно описал свой разговор с Грузиновым, но, естественно, в газетном подвале не опишешь всех чувств, которые возникают у тебя во время такого разговора, Поэтому поста­раюсь кое-что дополнить здесь, в записках.

Этот человек был мне отвратителен. Отвратителен в гораздо большей степени, чем любой пленный не­мец. В силе этого чувства играли роль два момента: во-первых, он служил немцам, то есть был предате­лем. А. во-вторых, может быть, я все же испытывал бы к нему меньшее физическое отвращение, если бы его можно было хотя бы считать принципиаль­ным нашим врагом, убежденным, что Россия должна быть не такой, какая она есть, и что лучше отдать немцам часть ее территории, чтобы на оставшейся восстановить буржуазное или самодержавное госу­дарство, восстановить любой ценой, только бы не жить при Советской власти.

Но у этого человека явно не было никаких прин­ципов, даже таких. Ему не было никакого дела до судеб России. Его интересовал только он сам, его собственная судьба, его собственное благосостояние. Он был для меня символом всего того спокойного и удовлетворенного и собой и окружающими в усло­виях удачного стяжательства; всего того мещанско­го уныло-жадного, что я ненавидел с детства. Как-то, помню, я прочел у Хлебникова замечательные сло­ва о том, что отныне млечный путь человечества разделился на млечный путь изобретателей и млеч­ный путь приобретателей. Так вот, передо мной бы­ла частичка с млечного пути приобретателей.

Несколько лет назад этот человек пролез в канди­даты партии. Он был директором какого-то плодо­-винного хозяйства, но, очевидно, его главной мечтой в жизни было стать хозяином, а не просто директо­ром. Надо думать, что он и при Советской власти в меру сил старался быть именно таким, хозяином, то есть крал и хищничал. Но, ожидая прихода нем­цев, он чутьем знал, что при них его желания могут исполниться до конца. А то печальное для него те­перь обстоятельство, что он стал в свое время кан­дидатом партии, уравновешивалось другим, радост­ным обстоятельством — тем, что его жена удачно оказалась немкой из Поволжья и знала немецкий язык. Очевидно, он считал, что при наличии жены-немки ему простят его бывшую партийную принад­лежность. В дни всеобщей эвакуации он каким-то хитроумным путем выписал ее с Кавказа к себе, в Феодосию. А свою новую карьеру начал с того, что, отправив вперед в эвакуацию всех своих сотрудни­ков, сам остался на месте якобы не то взрывать, не то поджигать склады и погреба. А на самом деле запер, запечатал их и спрятался, пережидая бои.

Когда после боев он снова появился на божий свет, немецкие солдаты начали тащить из этих погре­бов все, что им попадалось, Тогда он сделал ловкий ход; пошел и пожаловался немецкому коменданту, заявив, что сохранил эти подвалы для того, чтобы ими планомерно пользовалось немецкое командова­ние, а не для того, чтобы сюда приходил и брал кто попало. Довольный старательностью этого жлоба, не­мецкий комендант сразу назначил его управляющим подвалами и приказал ему давать вино только по за­пискам из комендатуры. Вскоре в ход пошла и же­на-немка, устроившаяся работать в магистратуре, а потом Грузинова назначили городским головой.