Читать «За журавлями» онлайн - страница 7

— Не нужна она, браток, нам. Ни рабочим, ни мужикам, ни бабам нашим.

Всю дорогу домой отец ехал молча.

* * *

Однажды в середине зимы 1915 года к нам зашел Тимохин отец, дядя Харитон, и рассказал, что в городе расширяется мастерская братьев Щукиных, будут делать кровати для лазаретов, набирают подростков в подручные слесарям.

— Может, отвезем ребят, — сказал отцу дядя Харитон. — Все равно скоро жрать нечего будет, а там хоть рукомеслу научатся. Им вдвоем веселее будет… Да и Авдей там. В случае забалуют, маленько приструнит.

Отец посмотрел на мать, та молчала.

И через неделю нас с Тимохой отвезли в город.

* * *

Мастерская Щукиных только называлась мастерской, на самом же деле это был небольшой заводик с литейной, где отливали печные вьюшки, сковороды, утюги и другую мелочь. Кроме литейной, на заводе были две слесарные мастерские: в одной изготовляли железные кровати, в другой делали висячие замки разных размеров и ключи к ним. Мы с Тимохой попали в «Замковую». Он подручным к маленькому, тщедушному и беспокойному старику Архипову, который за свою горячность имел шутливое прозвище «Самовар», а я к Константину Макаровичу, всеми на заводе уважаемому дяде Косте, которого любили за незлобивый и независимый характер. Дядя Костя не скрывал своей неприязни к царскому строю и при случае, в разговоре с рабочими, мог запустить «шпильку» не только в продажных министров, но и в самого царя-батюшку.

Осмелев, как-то Тимоха спел ему частушку про царя Николая и его шайку.

— Молодец, — одобрил дядя Костя. — Ну, а как Федя, — показал он на меня, — свой парень?

— Свой, — ответил Тимоха. — Мы с ним эту частушку еще в деревне выучили.

— Ну, вот и хорошо… Значит, в нашем полку прибыло.

С этого дня мы подружились с дядей Костей.

* * *

Жили мы с Тимохой в полуподвальной комнатке недалеко от вокзала у доброй и проворной женщины Марьи Пановой, бездетной и недавно овдовевшей. Мужа ее, кровельщика Степана Панова, убили в первый же месяц войны. Об этом ей написал земляк Степана, служивший с пим под Могилевом в одной роте.

На наше грошовое жалование тетка Марья варила нам чугунок похлебки. По воскресеньям покупала в мясной лавке кости, и тогда похлебку ели с наваром. На загладку высасывали кости. Я разбивал их старым увесистым молотком, а Тимоха полагался на свои крепкие зубы.

Простояв у тисков половину рабочего дня, шесть, а то и семь часов, мы шли на перерыв. У бачка с кипятком выстраивалась очередь подручных. Каждый нацеживал себе железную кружку. Кипяток пили кто с куском хлеба, кто с картофелиной, кто с лепешкой, а кто и пустой, вприглядку. Мы с Тимохой не горевали, что у нас нет ни картошки, ни хлеба, потому что знали: тетка Марья обязательно накормит нас дома похлебкой.

Вечерами играли в шашки или ходили к Авдею в гости. Жил он за станцией, в тупике, на железнодорожном пути, в старом вагоне. В вагоне постоянно топилась чугунная, на коротких ножках, печурка. Придя с мороза, я и Тимоха протягивали руки к ее малиновому жару, грелись.