Читать «За журавлями» онлайн - страница 9

Но это еще не все о Шурке.

У него была удивительная память. Он помнил целые главы из прочитанных им любовных романов, знал тексты многих запрещенных листовок, и если хорошенько его попросить, то мог прочитать наизусть даже несколько страниц из Евангелия и «От Луки» и «От Матвея».

* * *

Слесарное дело я полюбил. Может, потому, что у меня был хороший наставник дядя Костя, он толково, без подзатыльников, объяснял мне, как правильно держать инструмент, с какой силой нажимать напильник. Учил рубить зубилом. Зажав, бывало, брусок в тисках, я пробовал гнать толстую стружку. Вначале не получалось: не умел держать правильно зубило. Вперед наклонишь — получается не тот угол, стружка не идет. Отклонишь назад — зубило соскакивает, скользит по поверхности. Чуть зазеваешься, посмотришь на Тимоху, как он болванку ключа опиливает, — молотком по руке стукнешь. А потом научился, даже гордость какая-то появилась за свое умение. И мне стали поручать другую, более сложную работу.

Тимохе было труднее. Его наставник Самовар чуть что — подзатыльники лепил. Только и слышишь, бывало: «Эй, раззява, ты как инструмент держишь?!»

Тимоха, правда, огрызался. А один раз, получив затрещину, схватил своего учителя за руки и так тряхнул, что у того очки с носу слетели. Хотели Тимоху выгнать из мастерских, да дядя Костя уговорил старого слесаря не поднимать шума, и Тимоха остался.

Иногда по мастерским ходил сам старший Щукин, с черной смоляной бородой, в распахнутой поддевке, похожий на Стеньку Разина. Тогда у мастера Лукича краснела лысина и он подобострастно объявлял: «Фрол Романович изволит идти!»

И когда Щукин проходил мимо ряда верстаков, за ним, отставая на шаг, семенил Лукич. Некоторые рабочие, которые робкие, кланялись, но большинство не замечали хозяина и продолжали свою работу: кто зубилом рубил, кто болванку ключа обтачивал, кто дрель вертел. После обхода Щукин распекал Лукича за непорядки, и нам сыпались штрафы. После таких посещений дядя Костя обычно наставлял робких.

— Что ты все кланяешься, Митрич, — обращался он к пожилому и смирному слесарю. — Надо рабочую гордость иметь. Он тебя за горло берет, штрафами давит, а ты поклоны бьешь.

— Верно говорит, — поддерживали дядю Костю слесаря. — Хоть он и «Стенька Разин», да не наш.

А штрафовали, бывало, за всякое: зазубришь крейц-месель — штраф, сломалось сверло — штраф, потерялся метчик для нарезки резьбы — двойной штраф.

* * *

Помню ясный весенний день 1916 года. Через закопченные, замызганные окна мастерской пробивается золотой сноп солнца. Во дворе завода зеленеет недавно распустившийся клен. У клена возятся столяры, затоваривают готовые замки в ящики.