Читать «За вас отдам я жизнь. Повесть о Коста Хетагурове» онлайн - страница 74

— Дамы и господа! — раздался внушительный голос генерала, и Опекушин умолк, хитро подмигнув Василию Ивановичу. — Я думаю, что выражу мнение всех собравшихся, если попрошу сказать несколько слов того, кто является виновником нынешнего торжества. Александр Михайлович, прошу…

Высокий, широкоплечий, величественный, Опекушин поднялся, заслонив своей могучей фигурой и отца Эрастова, и генерала во всех его регалиях. Он был взволнован, глаза гордо и радостно поблескивали. Коста залюбовался им.

— Сын крепостного мужика, — негромко сказал Смирнов, наклонившись к самому уху Коста, — Гордость России.

Опекушин, щурясь, глядел на золотистое вино в своем бокале и пережидал приветственные возгласы.

Наконец он заговорил. Голос был грубоватый, говор волжский, чуть окающий.

— Почтенные дамы и господа! Что таить, я счастлив сегодня. Нет высшей радости для художника, как видеть осуществленной мечту. О нынешнем дне мечтал я давно. Лермонтов вернулся нынче на воспетый им Кавказ. Но я должен со всей откровенностью сказать, что нынешний праздник не был бы для меня праздником истинным, если бы не сей молодой человек в белой черкеске… — он протянул руку с бокалом в сторону Коста. — Только здесь узнал я, что это наш коллега по Петербургской академии, господин Хетагуров. Спасибо вам, мой юный коллега, и за речь вашу и за стихи… Я поднимаю бокал за ваше здоровье, господин Хетагуров! Пусть вечно смел и могуч будет полет вашей мысли, вашего творчества, как смел и могуч полет горных кавказских орлов.

— Опять этот Хетагуров! — в ярости прошипел Хоранов. — Нет, этого бунтаря и холопа надо поставить на место! И как можно быстрее.

Он что-то зашептал, наклонившись к генералу.

— Не будем, господа, омрачать празднества, — негромко сказал генерал, насупив седые густые брови.

Опекушин с бокалом в руке обошел стол и приблизился к Хетагурову. Чокнувшись, он сказал ему ласково:

— Смелость и правда ваших слов покорили меня. Отныне я ваш друг.

— Я тронут, Александр Михайлович, — смущенно ответил Коста. — Я пью за вас, за человека, которого всегда будут любить и помнить все, кому дорога русская поэзия.

Празднество шло своим чинным порядком. Говорились казенные тосты, хлопали пробки от шампанского, лакеи с точностью автоматов бесшумно раскладывали по тарелкам изысканные яства.

— Милостивейший государь Александр Михайлович, речь неизвестного молодого осетина была, я бы сказал, довольно дерзкой, — донеслось вдруг до Коста.

— Что вы, ваша светлость, — возразил Опекушин. — Я уверен, вы не правы.

Увлеченный разговором с Василием Ивановичем и взволнованный вниманием Опекушина, Коста не сразу понял, что произошло и почему вдруг здесь, неподалеку от него оказался с бокалом в руке отец Эрастов.

Кровь бросилась в голову Коста, он чуть не задохнулся от ярости.

— А вы!.. Вы по какому праву присутствуете здесь? — почти крикнул он, сам удивляясь своей резкости.

Все смолкли.

— Ваше превосходительство! — возмущенно воскликнул Эрастов, обращаясь к генералу и явно требуя у него защиты от бешеного горца. Уж кто-кто, а отец Эрастов хорошо помнил, что это по его милости тело поэта почти сутки пролежало на паперти, он не разрешал внести убитого в церковь. Конечно, он исполнял долг ревнителя православия и ни в чем не виноват. Но все же как некстати выплывает эта история… Неужели генерал не поддержит его? Надо заставить замолчать дикаря!