Читать «Жуки на булавках (рассказы)» онлайн - страница 60
Аркадий Бухов
- Оставьте, - резко остановила меня Надежда Алексеевна, - раз вам все равно... Значит, и я могу написать такое же письмо... Тридцать писем... Сто писем...
Я уже говорил, что, когда она волновалась или была озабочена, она становилась удивительно милой.
- Надежда Алексеевна, - робко сказал я, - я могу обеспечить вашу горничную лишними десятью рублями в месяц, перехватывать ваши письма, перечитывать их, заучивать наизусть, переписывать в прошнурованную книгу... Неужели же этим я смогу...
У ней на глазах были слезы.
- Вы камень какой-то... Камень... Вас не продолбишь...
И, желая резче подчеркнуть обоснованность своего убеждения, схватила боа и ушла.
Этот вечер она просидела дома, ссорилась с сестрой и плакала. Я провел его дома, бесцельно скучая и хмуро относясь к себе. Впрочем, заснул я в сознании полной своей невиновности.
V
Если у совершенно посторонней женщины заплаканы глаза, значит, она или перенесла какое-то горе и будет сейчас очень мягка, или на кого-нибудь сердится и с вами будет очень любезна. Заплаканные глаза женщины близкой урчанье большого английского дога, внезапно встретившего вас в кабинете своего хозяина, где вы сидите одни и дожидаетесь.
- Почему это вы такая, Надежда Алексеевна?
Она укусила губу и нервно затеребила оборку юбки.
- Вы, кажется, в театре вчера были? - И она испытующе посмотрела мне в глаза.
- Как же, как же... Удивительно милая опера. На что я не понимаю в музыке, а и то...
- Вы, кажется, не один вчера были?
- Я-то? Нет. Третьего дня моя землячка приехала и просила пойти вместе...
- А вы, конечно, не могли отказаться?
- Отказаться я мог... Неустойки никакой я платить бы, конечно, из-за этого не стал, но я не понимаю...
- Ах, вы не понимаете... Ну конечно, конечно... А я должна была провести вечер одна...
- Вы же сами сказали, что едете в гости... Были?
- Ну, была. Что же из этого?
- Совершенно ничего. Вы были в гостях, а я был со своей старой знакомой в театре...
- Как же вы можете об этом так спокойно разговаривать? - зло спросила она.
- Ведь я же не на взлом несгораемого шкафа ходил... Почему же я должен об этом говорить с горечью раскаяния... Я вас люблю... Знакомая моя женщина приличная, муж ее мой бывш...
- Ах, она к тому же еще дама...
- Шесть лет дама...
- Ну, что ж. Нам остается только в последний раз поговорить друг с другом...
- И это будет после каждого моего посещения театра? Хорошо еще, что у меня абонемента нет.
Она круто отвернулась и подошла к окну.
- Вы еще, кажется, шутите?
Я робко замолчал. Кажется, при таком обороте разговора я должен был бы резко встать с места, забегать из угла в угол, хватать себя за голову и громко осуждать свое поведение шумными и пронзительными вскрикиваниями:
- Что я сделал! Что я сделал!
Я не мог прибегнуть к этому. Поэтому в течение двух часов мы сидели почти молча. Изредка Надежда Алексеевна роняла несколько замечаний по адресу моей вчерашней спутницы, из которых я вывел заключение, что эта спутница приехала сюда исключительно с целью завлечь меня в глухие сети, изменить со мной тупому мужу и остаться здесь для продолжительного и непрерываемого занятия нехорошими делами. В число последних входили ее разгаданные намерения приходить ко мне и даже снять общую квартиру. Все мои уверения, что это очень достойная женщина, мать прекрасного трехлетнего мальчугана с большими черными глазами, разбивались о суровый и неумолимый тон.