Читать «Ещё поживём» онлайн - страница 104
Андрей Наугольный
Есть и про Архипова: «Архипыч — Большой поэт. Настоящее чудо — его Голос. Его Величество Голос. Эхо древнерусской традиции в нашей культуре. Те самые скоморохи Тарковского. Где, как писал Еврипид: „Жизнь — есть смерть, а смерть — есть Жизнь“. Не сохранить такой голос — преступление. Это — национальное достояние. Я так считаю!».
Про Сопина: «Пока живёшь, душа, люби!» — прекрасная книга! Читаю и глотаю нитроглицерин. Обидно, что так жестока к Поэту жизнь. Но — видимо, по-другому нельзя. Человек без стадного инстинкта. Погорячился я, но — не совсем… Кое в чём был прав!».
Я тоже писала ему печатные письма на Прокатова. Вот, в жизни мы давно уже не разговаривали, а письма были. Такой отрывок, например:
«Не знаю, как другие, а эти стихи твои уже не потерялись, они схвачены моей жадной рукой и быстро напечатаны, вросли в белое поле экрана, и значит — они там навсегда. Ты сам протоптал их в снегу человеческой памяти. Повешу вечером в интернет, чтобы ещё закрепить их, потому что слишком кажется ненадёжным их след. В моем старом рассказе „Инверсия“, в том, что напечатан в „Дружбе народов“ (4/1996) — есть эта зыбкость прекрасного. Инверсия — след от самолёта на небе, когда самолёт уже исчез из виду. И эти строчки — инверсионный след божественного пера. Читая их, представляешь себе какие-то глубины. И ещё — я обычно не переношу стихов, густо посыпанных звёздами. А здесь они даже не лезут в глаза. Странно, однако. Когда я тебя не вижу, во мне загорается мстительное чувство, в силу многих, причинённых тобою, горестей. Ты знаешь, я раньше всегда любила говорить с тобой, но теперь это невозможно. Какой-то предел унижений я, видимо, перешла, и не только с тобой, но ни с кем не хочу говорить. Но, когда я эти строки читаю, то забываю об этих горестях. Наверно, всё мелкое, человеческое отходит на второй план, а остаётся инверсионный след божественного пера. Тебя напечатали в „Неделе“, рядом с Ермаковым. А нужно бы — вместо него».
Я любила его рассказы, стихи. Любила, но не смогла ему помочь. Невозможно помочь людям, которые сознательно идут к смерти. Вот, Андрей был — из таких.
Галина Щекина
БОРЮЩИЙСЯ ПРОМЕТЕЙ
Андрей Рудольфович Наугольный родился в Вологде 2 октября 1966 года. О том, как и почему это произошло, у него самого было множество версий. Передавать их подробно не имеет смысла, потому что, изучая подлинную историю семьи, я не нашла в ней подтверждений. То есть, то, что он рассказывал о себе, было в большинстве случаев выдумкой, фантастическим описанием реальных событий. Самое интересное, что он искренне верил в свои выдумки и так и жил в придуманном мире, очень сложно совмещая его с реальностью. Видимо, такова планида этого человека и поэта.
Андрей любил подчеркнуть, что корни его с Алтая. Действительно, его бабушка Мария Алексеевна родилась в селе Локоть Рубцовского района Алтайского края. А дед Иван Яковлевич Ершов — уроженец деревни Алёшино Кирилловского района Вологодчины. Иван Яковлевич был незаурядной личностью, в 1935 году окончил Национальный государственный институт физической культуры им. П. Ф. Лесгафта в Ленинграде. В то время (как и сейчас) это было престижное учебное заведение высшего образования. Видимо, по распределению поехал работать на Алтай, где и встретил свою будущую жену — девушку Марию необычной красоты. Старшая дочь Тамара родилась у супругов в городе Барабинске Новосибирской области в 1935 году. В 1962 году семья переехала в Вологду. Здесь Тамара Ивановна вышла замуж за Рудольфа Вениаминовича Наугольного. Отец Андрея рано ушёл из жизни, и его, и младшего брата Евгения воспитывала мать. Вместе с ними жили и дед с бабушкой Ершовы. Надо сказать, что Андрей, в свои пятьдесят лет, стал очень внешне похож на деда Ивана Яковлевича. Очень жаль, но Андрей об истории своей семьи практически ничего не знал. С другой стороны, это было плюсом, ведь он, вспоминая случайные фразы, обрывки разговоров, имел возможность бесконечно придумывать истории о своих родных.
