Читать «Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая)» онлайн - страница 100

И царь, побежденный, удалился, унося в сердце ярость.

Но оставался еще его сын, Алексей, вечный заговорщик, сообщник матери, сын, которого Петр давно уже не считал наследником, ибо с берегов Прута, решив не попадать в руки врага, он писал в Сенат: «После меня передайте престол самому достойному».

Петр заставил сына предстать перед судом, и тот 6 июля 1718 года приговорил царевича к смерти.

Седьмого июля чернь восстала, слышались крики в поддержку Алексея, перед царем предстала депутация, пришедшая смиренно просить его помиловать сына.

— Хорошо, — сказал Петр, — да будет так, я прощаю его. Пусть идут к пленнику и объявят ему эту добрую весть.

Депутация поспешно удалилась, а царь тем временем вызвал своего лекаря и сказал ему:

— Доктор, вам известно, насколько царевич нервен. Милость, которой он не ждет, может произвести на него роковое действие. Пойдите в тюрьму и сделайте ему обильное кровопускание.

А затем, когда врач уже готовился закрыть за собой дверь, Петр добавил голосом, проникнутым ненавистью к несчастному, которого материнские советы вовлекли в нечестивую и кощунственную борьбу:

— В четырех конечностях.

Два часа спустя царевич был мертв!

Так, сын ли, чужой ли, должен был пасть всякий, кто осмеливался сопротивляться этому человеку, наделенному нечеловеческим ростом и сверхчеловеческими страстями. Природа ваяет гигантов, вырубая их из цельного куска и в крупном масштабе; она пренебрегает деталями: детали — удел людей незначительных, которых она предназначает для меньших усилий и порождает во времена покоя, в дни мира.

И разве можно требовать общепринятого правосудия от этого человека, которого ужас и яд сделали эпилептиком, которого четырежды внезапно будили звуки мятежа, который, нагим вскочив с постели, трижды боролся с ночными убийцами и трижды одерживал над ними победу? Разве можно требовать ангельского терпения от венценосного плотника, который ударами топора создал огромную державу, который принес в жертву этой державе свой пот, свою кровь, свое счастье, свою жизнь, а после этого видит, как сын коварно подкрадывается к его творению, держа в руке факел?

Или сын будет жить, но творение погибнет, или сын погибнет, но творение будет жить.

Творение живет. Русская империя, выйдя из рук Петра Великого еще несформированной, охватывает сегодня треть земного шара и прославляет своего создателя на тридцати различных языках, а Алексей, затерянный в углу церкви святых Петра и Павла, спит в немой могиле шести футов длиной!

Но будьте покойны: Господь безжалостен к гениям. Сердце Петра, оставшееся, как сердце Брута, твердым, когда речь шла о смерти сына, разобьется от неверности женщины.

Однажды ему сообщили, что та, которую он освободил от рабства, чтобы сделать своей любовницей, женой, царицей, что Екатерина, ливонская крестьянка, коронованная им и помазанная на царство, восседающая на троне, залитом кровью стольких чудовищных казней, женщина, которая должна была бы если и не любить его, то хотя бы трепетать перед ним, — имеет любовником его собственного фаворита, брата прежней его любовницы, оставшейся холодной к его любви, — камергера Монса де ла Круа.