Заколка-бабочка, уж так ты хорошав руке хозяйкиной – для ласки на ладонирасправив крылышки, – и к пальцам льнешь, шурша,и обмираешь вся при качке и наклоне.Ну что ты, глупая, ей и самой, покапортрет рисуется, не скучно любоватьсятвоими складками – поглаживать слегка,краев оборочек батистовых касаться.Совсем как девочка играет, ну и ну!Шепчу ревниво ей:– Брось, на меня взгляни ты!Я тоже трепетный, дай я к тебе прильну!Нет, медлит, тешится, и губы приоткрыты…Заколка-бабочка, так жалок твой испуг —во тьме, на столике, гадая, что приснитсяк утру владелице – а вдруг разлюбит, вдругиным пред зеркалом прообразом пленится!А вдруг – стекающим по дивному плечу,роскошным, плещущимся, рыжим водопадомрешит пожертвовать! «Куда я полечу? —тоскливо думаешь. – Чьим буду я нарядом?»Но вот над скрученной, прижатою волнойты планкой клацаешь – как шавка из батиста!И женщина становится – иной.Тут нужен дар другого портретиста.
2001
Апокриф
Вот апокриф старый…Полицейский пристав допрашивает юнцаи, окинув взглядом фигурку студента Ульянова Вовы,укоряет отечески, убирая суровость с лица:– Молодой человек, посягаете на основы!Мол, всему нигилизму вашему – грош цена!Мол, стена ж перед вами, батенька, что ж даромв тюрьме-то чалиться!А Ульянов ему отвечает с вызовом:– Стена-то стена,да прогнила вся, ткните пальцем, она и развалится!..Чудный, чудный апокриф – потом их напишут тьму!Но когда бы все так и было, допустим, тем более —как же он сохранился, кто о нем рассказал и кому,чтобы так хорошо запомниться для истории?Неужели сам пристав в участке потом разболтал спьяна —и чинам, и филерам, и жену тормошил под утро:– Слышь, Аглая!Тут вчера на допросе скубентишка мне говорит: «Стена, —это он про державу-то мне говорит, – гнилая!..»Или это Ульянов потом соратникам вспоминал сто раз:– Вы бы видели гожу пгистава! – и в улыбке щурился,светел. —И тут я ему как отвечу не в бговь, а в глаз,мол, гнилая стена, ткни, газвалится, так и ответил!О, какой поразительный хрестоматийный пример!Он вождя биографии придает возвышенностьи приятность…А вот приставу стыдно трепаться: не принявший строгих мер,он – слуга закона! – проявил историческую халатность.Полагаю все же, что – и пристав с компанией, и его мадамни при чем, ведь в Казани нравы простые (чай, не столица!),и студент, если что на допросе и брякнул, то услышал:– А по мо-р-р-дам!..Вот что помнится долго, но об этом не говорится…
