Поэт Миша Окунь похож на актера Шалевича,и он к своей выгоде это частенько использует,и разные девушки к Мише, от сходства шалеючи,стремятся в объятья – где он их ласкает и пользует.А я свою внешность по жизни несу, будто по лесу,ни с кем замечательным я и не схож, получается…Но тут мне в толпе прокричали:– Привет Чаку Норрису!А Норрис – актер, в телевизоре часто встречается.Актер он плохой, но владеет крутыми приемами,вот тут бы и мне не сплошать, ни о чем не жалеючи, —хоть плавать, как Окунь, с девицами малознакомымия плохо умею, пусть Норрис и круче Шалевича…И думать не следует, будто бы легкость беспечнаяпо этому случаю тут же ко мне и нагрянула,хоть я обернулся и стоечку принял, конечно, я,но кепочку снял невзначай – и девица отпрянула…И лысиной бедной клянусь, что стихи несуразныепишу не о том, что вокруг недостаток внимания,а только о том, что поэты мы с Мишею – разные,а также о том, что становится жизнь все туманнее…Но очень надеюсь, что вы в мои трудности вникнете,и если в Нью-Иорке вы этого Норриса встретите,прошу вас: «Привет Левитану!» – вослед ему крикните…Ничем лучше этого вы меня там не приветите.
2001
Снег
Ю. А.
Этот снег удивительный – мартовский поздний снежок,золотой мошкарой замелькавший под сизою тучей,рядом с Зимним дворцом – луч ли солнца его так зажег,или сам возле шпиля с корабликом вспыхнул, горючий?Он летит вдоль Гвардейского штаба и аракчеевского особняка,вдоль всей Мойки гуляет по плитам гранитным, истертым;он у дома 12 свой бег замедляет слегка,чтоб за вышедшим из дому взвиться веселым эскортом!Он парит над мостами, Конюшенный двор огибает,в Михайловский садзабегает, скользя мимо выбоин всех и колдобин…Он летит просто так – ни к кому, ни за чем, невпопад, —но как сказочен он,как он праздничен,как бесподобен!А вокруг наша жизнь – и владельца зовет «мерседес»,будто малый ребенок: «уау, уау, уау»…Двое пьяниц у Спаса – снежинкам, как манне с небес,умиляются так, словно выпивки ждут на халяву!И мозаики – блещут! И в ликах святых – торжество!И деревья в саду расцветают, как люстры в театре!И кавказец седой из-под кепки глядит на него —ну совсем как тот Цезарь, вздыхающий о Клеопатре!..Ах, такому бы снегу явиться пораньше чуток —лет сто двадцать назад бы! – над царской каретой,пред нею, —и тогда Рысаков проморгал бы условный платоки не смог Гриневицкий шагнуть с тротуара, бледнея…И тогда вся История наша была бы иной!Мы бы были иными, а вместо роскошного храма —только б рой золотой, прилетающий каждой весной,над мостом и каналом мерцал – и не весил ни грамма!..Дивный снег иногда в Петербурге под вечер идет,если Бог в небесах опорожнит мешок или ранец:что-то есть в нем от счастья, которое рядышком ждет —и меня, и тебя, и кавказца того, и тех пьяниц…
