Читать «Дзен-буддизм и психоанализ» онлайн - страница 2
Эрих Фромм
Басе (1644–1694), великий японский поэт XVII века, сочинил однажды стихотворение из семнадцати слогов, известное как хайку, или хокку.
В переводе оно звучит примерно так:
Возможно, Басе шел по проселочной дороге, когда заметил нечто малоприметное у изгороди. Он подошел поближе, всмотрелся и обнаружил дикое растение, довольно заурядное и обычно не замечаемое прохожими. Этот простой факт и описан в стихотворении, которое лишено какого-либо особого поэтического чувства, быть может, за исключением последних двух слогов, по-японски kana. Эта частица, связываемая обычно с существительным, прилагательным или глаголом, означает чувство восхищения или похвалу, печаль или радость. Иногда ее вполне уместно переводить знаком восклицания. В данной хайку весь стих заканчивается этим знаком.
Чувство, проходящее сквозь эти семнадцать, вернее, даже пятнадцать слогов с восклицательным знаком в конце, трудно передать тем, кто не знаком с японским языком. Постараюсь объяснить, насколько смогу. Сам поэт мог бы не согласиться с моей интерпретацией, но это не так уж важно, если есть хоть кто-нибудь, понимающий эти строки так же, как и я.
Прежде всего, Басе, как и большинство японских поэтов, был поэтом природы. Он так любит природу, что чувствует свое единство с нею, ощущает каждый удар пульса в жилах природы. Большинство людей Запада могут выделить себя из природы. Они полагают, что у человека и природы нет ничего общего, кроме некоторых аспектов, связанных с желанием, что природа существует только для использования ее человеком. Людям Востока природа очень близка. Это чувство природы пробудилось, когда Басе обнаружил неприметный цветок, распустившийся у старой, полуразрушенной изгороди возле отдаленной сельской дороги и цветущий так невинно, так непритязательно — совсем не желая, чтобы его кто-нибудь заметил. И все же, если посмотреть на него, — как он нежен, как полон божественной славы и величия — славнее Соломона! Уже его скромная, неброская красота вызывает искреннее восхищение. В каждом лепестке поэт может прочесть глубочайшее таинство жизни или бытия. Сам Басе мог этого не осознавать, но я уверен, что сердце его в то время волновали чувства, родственные тем, которые христиане могли бы назвать божественной любовью, достигающей последних глубин космической жизни.
Горная цепь Гималаев способна вызвать у нас чувство возвышенного трепета; волны Тихого океана могут внушать ощущение чего-то вечного. Но поэтически, мистически или религиозно открытый ум в каждой былинке, как и Басе, ощущает нечто трансцендентное, выходящее за пределы всякой корысти. Это базисные человеческие чувства, поднимающие нас в царство Совершенной Земли. Речь тут идет не о величии. В этом отношении японский поэт обладал специфическим даром — находить великое в малом, трансцендировать все количественные измерения.
