Читать «Деревенская трагедия» онлайн - страница 75

– Вот посмотришь, Джес, все будет исполнено! Будь спокоен: никому из нас не придется быть в богадельне. От продажи вещей денег хватит, чтобы нас всех похоронить, и мы будем так хорошо и уютно все вместе лежать на кладбище.

Сказав это, она вышла из дома в тоскливые, холодные сумерки начинающегося дня. В то время, как быстрыми шагами она шла по горслейской дороге, все её существо было проникнуто одним только решением, одною целью. Она ни о чем не думала, но чувствовала только, как голова её горела, как сильно стучало у неё в ушах и как перед её глазами в полумраке мелькали какие-то знакомые ей, но неясные и таинственные предметы. С площадки, где стояла мельница, видна была яркая, холодная полоса света, тянувшаяся по всему горизонту вдоль нижней части двух узеньких черных туч. Темный остов мельницы, еще не освещенный дневным светом, с косыми и черными; крыльями, отчетливо обрисовывался на бледном и постепенно загорающемся небе. Анна совершенно ясно снова увидела перед собой Альберта, хохочащего и скачущего на горе в то время, как экспресс мчался мимо станции. На один миг она закрыла глаза и откинула голову назад, как бы желая освободиться от ненавистной и назойливой картины, и затем поспешно пошла дальше, всецело поглощенная стремлением к своей цели.

Спустившись с горы, она свернула в противуположную сторону от Горслейской станции. Через несколько минут она достигла одного из железно-дорожных переездов; в сторожке, стоящей тут же рядом и утопающей в высоких мальвах и подсолнечниках, не было и признаков жизни, но высокие ворота по обеим сторонам рельсового пути были закрыты и не давали ей возможности пробраться дальше. Она с досадой повернула в сторону и пошла по дороге, идущей параллельно с рельсами. Вскоре отделяющая ее от рельсов изгородь прекратилась и между железно-дорожною насыпью и ею не было уже ничего, кроме небольшего заросшего тростником болота с обычными рыжевато-бурыми и ярко-зелеными полосами; вода в нем даже от летней жары не высохла. Анна пошла прямо через болото и, с трудом пробираясь по мокрой и вязкой земле, вышла, наконец, к насыпи. Каким-то бессознательным течением мысли ей почему-то казалось все время, что тут же, немедленно по её прибытии, налетит ожидаемый ею поезд, и она снова испытала сильнейшее чувство досады и разочарования, когда увидела перед собой одни только пустые рельсы без всякого признака приближения поезда. Солнце уже выглянуло из-за горизонта и осветило туман в виде гирлянды, плавающей в низине, а также светлую поверхность болота, в котором отражались окружающие его тростник и мерцающие в утреннем свете ивы. Среди молчаливой и прекрасной природы, казалось, не было, за исключением самой Анны, ни одной живой души, а, между тем, она знала, что каждую минуту путь к избавлению мог быть для неё пресечен тупою беспощадностью «ближняго». Она сошла с насыпи и села под кустом, чтобы не быть замеченной кем-нибудь с переезда. Она была в лихорадочном нетерпении и страстно ждала, чтобы все кончилось скорее. Неподвижность её положения невольно выводила её мысль из того пассивного состояния, в котором она находилась во время ходьбы. Ей пришло на ум, что ей следовало бы помолиться, но она не могла припомнить ни одной молитвы и не знала, что сказать. У людей, с малых лет привыкшни молиться, привычка эта превращается как бы в инстинкт, даже утратив эту привычку, многие в критические минуты падают на колени и взывают к Богу, не веря, чтобы их молитва могла быть услышана или исполнена. Анна и раньше всегда признавала, хотя довольно равнодушным и условным образом, существование Бога, но с детства ее не приучили молиться и теперь она была бессильна прибегнуть к молитве. Ей живо вспомнились теперь давно забытые ею беседы лондонских знакомых её отца, о которых она с тех пор ни разу и не думала. Люди эти говорили, что никакого Бога нет и что когда мы умрем, то этим все и кончится для нас. Ей хотелось верить, что так именно и будет; она только одного и желала – раз навсегда покончить с жизнью и заснуть. Но там, в Гайкросе, начиная с Мери и кончая последним жителем деревни, для всех без исключения существование Бога было вне всякого сомнения. Она вспомнила тут о доброй Мэри и ей живо представилось, как она пожалеет их обоих, и Анну, и Джеса, когда долго спустя узнает об их участи, и при этой мысли она испытывала даже некоторое удовольствие. Как бы там ни было, если и есть там Бог, который знает о ней и видит ее, то Он должен знать, что она не хотела делать в жизни ничего худого, и что теперь ей ничего другого не остается, как уничтожить себя. Если ее и ждет наказание в будущей жизни, то, во всяком случае, не хуже того мучения, которое она теперь испытывает здесь, на земле, а не родившегося еще ребенка Он не захочет наказать.