Читать «Деревенская трагедия» онлайн - страница 45

Между тем, по мере того, как зима проходила, лица Джемса Понтина и его жены не смягчались, а скорее ожесточались; они оба постарели и опустились. Они не могли ни на минуту забыть скандала с Анной, тем более, что она жила у них под боком, почти в виду их дома, но еще большим ударом было для них известие о поступлении любимца их Бена в военную службу и об отъезде его в Египет. Они долго поджидали письма от него или его собственного появления, но он не приехал; когда же, наконец, дядя сам решился поехать и посетить его в казарме, он опоздал: Бен покинул Портсмут двумя днями раньше. Больше о Бене они ничего не слыхали.

Было бы ошибочно предполагать, что Анна не любила Джеса потому, что чувствовала себя несчастной. Правда, к нему привлек ее не тот глубокий, неудержимый прилив страсти, перед напором которого уничтожаются все преграды и исчезает вся обыденность жизни и характера, совершенно так же, как исчезает весь ландшафт под наплывом широкого разлития вод, но, во всяком случае, она любила его отчасти вследствие болезненного сознания тягости своего положения, отчасти и вопреки этому же сознанию. В её привязанности к нему сказывались одновременно и любовь цивилизованного человека, и цепкость дикарки, чувствующей свою зависимость от мужчины, в руках которого находится её участь. Несмотря на всю глубину своей любви к Анне, Джес не мог, однако, в силу этого чувства, сделаться умнее, чем он был от природы, и он не замечал всех её мук. К тому же, и она сама переставала чувствовать эти муки, когда, по возвращении домой с работы, Джес, сидя рядом с ней у огня, курил или чинил сбрую, а она, с своей стороны, штопала и шила. Хотя жалованье, получаемое им, было не велико, но оно давало им возможность жить, удовлетворяя первым их потребностям. Беззаботная непредусмотрительность нужды тоже имеет свою хорошую сторону, так как жизнь сделалась бы нестерпимой, невозможной, если бы бедняк постоянно вглядывался в бездну лишений, над которой он висит. Но Анна происходила из семьи бережливой и предусмотрительной и не могла вполне отдаваться такой счастливой беспечности. Во время последней болезни её отца вся семья их жила только его сбережениями и когда еще при жизни его они иссякли, то мысль об этом не давала ему покоя. Так и она теперь, замечая, что весь заработок Джеса уходил еженедельно на необходимые для них пищу, отопление и плату за квартиру, постоянно спрашивала себя: что делать в виду рождения ребенка и во что одеться им, когда платья откажутся служить? Она знала, что самое тщательное и искусное штопанье не могло сделать их вечными. Бедные пожитки, оставленные ею на ферме, были отосланы ей теткой через Авеля. Мысль о своей вынужденной праздности в то время, как Джес целый день был занят тяжелою работой, терзала ее, но к полевой работе она была совершенно неспособна, а шитья в Гайкросе она не могла достать: мелкопоместного дворянства не было во всей округе, а с местными крестьянами она не успела сблизиться настолько, чтобы получать от них ту мелкую и постоянную работу, которая в их среде обыкновенно дается предпочтительно-близким людям. Одна только прачка пастора, мистрис Бэкер, давала ей изредка незначительный заработок, зазывая ее к себе для катанья белья. Мистрис Бэкер была толстая, здоровая женщина с неизменно-красными щеками и несомненным добродушием, несмотря на крайнюю говорливость, которая заставляла ее предпочитать молчанию всякую, даже нескромную болтовню. Незадолго перед тем случилось, что некоторые из бесчисленного множества сказанных ею слов задели обладательницу единственного в той местности катка для белья, которым пользовалась вся деревня; собственница катка ответила на оскорбление, нанесенное ей, тем, что освежила в памяти своих односельчан некоторые эпизоды из ранней молодости мистрис Бэкер, которые совсем ускользнули из памяти последней, тем более, что вся деревня успела позабыть их: нельзя не признать за социальным кодексом низших слоев общества, по крайней мере, по отношению к женщине, неизмеримо больше разумности и человечности, чем за нашим. Отомстив обладательнице катка на практической почве, покупкой собственного катка, мистрис Бэкер в случае нужды не только не избегала, но даже с удовольствием давала у себя работу людям, репутация которых не колола всем глаза назойливою беспорочностью. Она очень охотно оказывала поддержку и бедной Анне; помощь её была часто грубого свойства, но всегда дружелюбна, и она делала все, что могла, если принять в рассчет и её собственные материальные стеснения, и строгий контроль, наложенный на нее старшею её дочерью, которая служила прачкой в «хорошей» семье и была разборчива в выборе себя общества. Мистрис Бэкер, можно сказать, относилась к положению Анны с еще большим участием, чем она вообще имела обыкновение выказывать своим ближним. Она беспрестанно выражала ей свои опасения относительно её положения и хотя её замечания делались с добрыми намерениями, но они часто были и неудачны, и неуместны.