Читать «Деревенская трагедия» онлайн - страница 31

– Ты отъявленная лгунья, вот что! – проревела она, приходя в еще большую ярость, быть может, потому, что жертва её не закричала от боли.

Схватив после этого фонарь, она потащила Анну к двери.

– Дайте мне хоть надеть башмаки, тетя, – просила Анна с тем внешним спокойствием, которое так часто скрывало испытываемый внутренний ужас, – мои ноги не обуты.

– Хотя бы ты была совершенно голая и тогда не дала бы я тебе ни одной минуты оставаться здесь! – с бешенством крикнула тетка, и потащила ее, шатаясь, по крутой лестнице. Им пришлось пройти через птичий двор, чтобы достигнуть фруктового сада. Анна чувствовала, как во дворе гравий резал и царапал ей голые ноги, а в саду их мочила мокрая и холодная трава. Небо было покрыто тучами, но не сплошь, так что на нем еще отражалось то серое, рассеянное мерцание света, которое бывает в летнюю ночь именно в Англии. Подойдя к свиному хлеву, они и без помощи фонаря увидели, что дверь его была широко раскрыта. Тетка выпустила Анну и молча, с трагическим жестом, указала на нее; после чего, не то со стоном, не то с воплем, она уперлась головой в открытые ворота и разразилась неудержимыми рыданиями, которые трясли и раскачивали во все стороны её громадное туловище.

– Такого большего выводка никогда не бывало у меня, – жалобно голосила она, – и это последний на нынешний год, другого уже не будет… а теперь лисица их всех до одного заберет.

– Ах, нет, тетя! – сказала Анна, – я не знаю, каким образом они вышли из хлева, но лисица не могла еще всех их передавить; они забились куда-нибудь в фруктовом саду.

Мистрис Понтин при этих словах забыла свои жалобы и снова перешла в неистовство.

– И почему бы им забиваться в фруктовом саду, я бы хотела знать, – завизжала она, – когда они все до единого могли свободно пройти в гороховое поле? Если уж тебя так хотелось бежать к любезному, так, по крайней мере, ты бы могла не оставлять ворот отворенными.

– Я ворот даже не отворяла, – отвечала Анна, – я перелезла через них, а сначала заперла дверь хлева.

– Не смей врать! – крикнула мистрис Понтин и, схватив длинный прут, оставленный Анной у хлева, хлестнула им по ней.

– Тетушка, тетушка! – взмолилась девушка, кусая себе губы от боли, – не делайте этого, прошу вас. Уверяю вас, я заперла индюшек в хлев и, право, не отпирала ворот, уверяю вас. Не знаю, кто мог выпустить их, разве только Альберт. Вечером он был тут и напугал индеек, а я ударила его.

– В самом деле? Как бы не так! – и снова тетка опять стегнула ее прутом по спине. – Я тебя проучу, если ты будешь мучить несчастного мальчика, да взваливать затем все свои проказы на него, беднягу! Я бы, кажется, содрала с тебя кожу, если бы могла!

Она опять стегнула ее прутом, еще раз и еще, до тех пор, пока из стиснутых и побледневших губ девушки не вырвался крик. Тогда, как бы удовлетворенная, мистрис Понтин бросила прут и потащила Анну за собой в ворота, которые, действительно, были раскрыты, и начала безумно метаться во все стороны по широкому, отлогому гороховому полю и поисках за потерянным выводком.