Читать «Девять писем об отце» онлайн - страница 19
Елена Сазыкина
– Знаешь, Вовка, мне кажется, я могу сочинять музыку.
– Здорово! Помнишь, мы хотели с тобой ансамбль создать, ну, или дуэт. Может, пришло время?
– Было бы хорошо, – задумчиво ответил Исай. Он вдруг представил себе, как они с Володей будут выступать на каком-нибудь концерте во Дворце пионеров или в городском парке, а среди зрителей непременно будет Валя.
– Все равно не понимаю, чего ты такой кислый? – не унимался Володя, видя замедленную реакцию друга.
– Да нет, я не кислый. Просто задумался. И вообще, не знаю… что-то мне неохота уходить на каникулы.
– Да ты что? Спятил, что ли? – удивился Володя. – Что может быть лучше каникул?!
Исаю пришлось согласиться, что каникулы – да, это здорово, но все-таки он будет скучать по урокам музыки. Он пока не был готов раскрыть другу истинные причины, по которым приближение каникул не радовало его. Да и причина, на самом-то деле, была одна – в течение трех месяцев он не увидит Валю.
– Да зачем тебе этот кружок? Ты же сам сказал, что научился музыку сочинять. Зато представь – у нас будет время репетировать. У меня, кстати, есть идеи насчет репертуара. Вечером завалимся к Сурину и сам все поймешь.
Несмотря на многообещающий май, лето выдалось на редкость холодное и дождливое, и оттого многие дворовые и пляжные забавы свелись на нет. Бумажные змеи отсыревали на чердаке, велосипеды скучали в сараях, а ножички и рогатки были заброшены вообще неизвестно куда. Можно было подумать, что в этом году лето обиделось на Исая, точнее, на его анти-каникулярное настроение, а может, оно решило устроить ему более плавный переход от беспечного детства к тому, что для него готовила взрослая жизнь.
Этим летом у него появилось новое увлечение – стихи. Исай вдруг с какой-то одержимостью начал их поглощать. Он искал в поэтических образах то, о чем стремилось, но пока еще не умело, говорить его собственное сердце. С жадным узнаванием впитывал он чужие строки, обучаясь говорить на этом новом для него языке. Особенно ему нравился в ту пору Лермонтов с его запредельной гордостью и небывалым фатализмом. Хотя Исай был по натуре веселым и жизнерадостным мальчиком, этим летом вместе с дождями к нему пришли совершенно новые мысли – о том, что смысл жизни никому до сих пор не открылся, а вот тщета ее очевидна для многих. Исай остро почувствовал близость неведомой пропасти, и невозможно было разумом объяснить эту тревогу.
За восемь лет обучения в школе Исай вместе со своими сверстниками усвоил непререкаемую истину, что только трудовой подвиг и классовая борьба составляют коллективный смысл жизни народа. А индивидуальный смысл – только в присоединении к коллективному. У Исая, так же как и у всех его одноклассников, в ту тяжелую послевоенную пору, когда люди сообща трудились над строительством новой жизни, не возникало особых сомнений в правильности данного подхода. Но… Как, скажите на милость, можно было классифицировать эти стихи с позиции классовой борьбы или трудового подвига какого бы то ни было народа:
