Читать «Двое и война» онлайн - страница 40

— А что? — сказала мать. Достала с полки банку. Чтобы не раздумать, ткнула в крышку ножом. — Вот. Зови тетю Тоню. Пусть хлеба возьмет. А щи уж после начнем варить.

16

Двадцатого августа Елена работала в день и потому пошла в финчасть двадцать первого.

— Я вчера не могла уйти с завода, срочный заказ выполняли, — сказала она, подойдя к окошечку.

— А, это вы! — узнала ее кассирша. — В другой раз старайтесь приходить в свой день.

— Да ведь я не вольна. Как смена выпадет.

— Доверенность кому-нибудь напишите.

— Это можно, — согласилась Елена. — Соседке поручу.

Кассирша провела пальцем по ведомости — раз, другой.

— А вас что-то нету, — сказала она.

— Не может быть, — прошептала Елена.

— Ну-ка, еще разочек проверю…

— Не может быть, — повторила Елена.

— Да, нету.

— Не может быть… — Ошеломленная, Елена, качнувшись, шагнула прочь.

— Не уходите! — крикнула кассирша, высовываясь в окошечко. — Я сейчас уточню!

Елена слышала, как она побежала куда-то, как хлопнула одна дверь, другая. Потом — тишина…

— Не может быть! — все шептала она, не замечая, что шевелит губами. Голову сверлила нелепая мысль о том, что она задерживает очередь, что женщины сейчас станут ругаться и кричать, как ругаются и кричат в очереди за хлебом. Но очередь молчала — настороженно, глухо, страшно.

Снова хлопнула дверь — не так резко, совсем тихо. Так же тихо открылась и закрылась другая.

Все эти долгие минуты Елена стояла замерев, спиной к окошечку.

В коридоре все висела тишина. Было слышно, как, играя, кричат на улице дети, как дребезжит, проезжая, телега. А в чьем-то дворе кудахчет курица.

— Елена Павловна! — негромко позвала кассирша. Спросила у ближних: — Она ушла?

— Тут стоит. Окаменела ровно.

Повернуться, увидеть глаза, лицо, губы человека, который должен сказать ей страшные слова, Елена не могла и все стоял спиной к окошечку.

— Денег вам больше нет. Все правильно, — сказала кассирша так, будто сама была виновата в этом. Елена затылком, шеей, плечами ощутила холодный, тяжелый ужас этих слов.

— Не может быть. Не может быть! — все твердила она, шевеля губами. Очередь смешалась, сбилась, зашелестела шепотом, тихими голосами.

— Что, что случилось?

— Что кассирша сказала? — спрашивали последние в очереди.

— Нету вам, говорит, денег. — Женщины загалдели громко, разом. Вздохи. Платки у глаз.

— Деньги — что? Живого, значит, нету.

— Да-а…

— Родименькая!

— Не приведи господь. Так вот подойдешь, а тебе: нету. Значит, не жди сына.

— Что хошь, то и думай.

— Кабы что хошь!

— То-то и оно.

— Следующий, — позвала кассирша. Ее не услышали или боялись подходить.

— Следующий! — громко окликнула она, высунувшись в окошечко. Заплакала: — Уйду я с этой проклятущей работы.

И снова тяжелое и страшное молчание. Только слышно, как, играя, кричат на улице дети.

— Страх господень, — сказала голубоглазая старуха, прикладывая к глазам черный фартук. — Поди, каждую минуту на фронте кто-нибудь из наших солдатушек головушку на землю кладет.

— Ох, кабы один. А то, может, тыщи.

— Неужто в минуту и — тыщи?

— Война…

Елена дошагала до двери. Остановилась — собраться с силами. Ей казалось, что ступает она твердо, крепко. Но ее почему-то держали под руки. Говорили — будто за стеной: