Читать «Двое в океане» онлайн - страница 19

— Гвардия умирает, но не сдается!

Настроение у начальника экспедиции было благодушное. Он намазывал маслом толстые ломти белого хлеба, клал на них тускло поблескивающие старым серебром куски жирной селедки, аккуратно прикрывая нежными лепестками репчатого лука, прижимал это сооружение пальцем и с удовольствием запихивал его в рот.

На лице Смолина, видимо, отразилось изумление при виде поданной на завтрак селедки. Это не ускользнуло от внимания Золотцева, он весело прищурился:

— Сегодня понедельник. А в понедельник на завтрак у нас положена селедка.

— Традиция русского флота, — пояснила Доброхотова.

— Прекрасная еда! — бодро добавил Солюс, уже оправившийся от пережитого потрясения.

Пища сейчас вовсе не вызывала у Смолина энтузиазма, но, глядя на Золотцева, он сделал себе бутерброд, надкусил и понял, что съест до конца.

— Вполне! — одобрил он вслух.

— Хорошо проходит во время качки, — подтвердил Солюс.

— Вам повезло! — заметил Кулагин. — Если бы ваши биологи опоздали в порту хотя бы еще на полчаса, вы сегодня лишились бы такого роскошного угощения, как селедка.

— Почему же? — не понял Смолин.

— А потому, что тогда по календарю мы бы вышли в понедельник, а на «Онеге» не любят понедельники и тринадцатого числа. Отсрочили бы на целые сутки.

— Бог с вами, голубчик Анатолий Герасимович! При чем здесь «Онега»? Не перебарщивайте, пожалуйста! — пожурил его Золотцев, спокойно допивая чай. — Такие причуды во флоте обычны.

— Правильно! — с горечью подтвердил помполит Мосин. — Мы боремся с этими предрассудками, но они так живучи!

— Наверное, вы, Анатолий Герасимович, сами черных кошек обходите. А? Признайтесь! — добродушно посмеялась Доброхотова, взглянув на Кулагина.

Старпом с каменным лицом отпарировал:

— Я, Нина Савельевна, много лет в море. На научном впервые. Все на танкерах. А на танкерах не держат ни кошек, ни женщин. Некого обходить.

В кают-компанию вошел новенький. Он был высокого роста, светловолосый, лобастый, в очках. Уныло сосредоточенное лицо, ссутуленные плечи, сиротски-серая, застиранная байковая ковбойка, до белых плешин вытертые джинсы, и на огромных ступнях неожиданные в эту пору резиновые шлепанцы-вьетнамки, прицепленные к большому пальцу.

Перехватив взгляд Смолина, Доброхотова тихонько пояснила:

— Файбышевский. Из минздравовского НИИ. По его милости мы и опоздали с выходом в рейс.

На утюг похож, подумал Смолин, разглядывая Файбышевского, который с трудом пристроил свое громоздкое тело за соседним столом, рядом с Крепышиным, выставив из-под стола длинные босые ноги, словно для всеобщего обозрения. Пришлось снова взглянуть на них, и этот взгляд окончательно закрепил внезапную неприязнь Смолина к этому человеку.

— А где же его сотрудница? — поинтересовался Смолин.

— Вы о ком? — Доброхотова растянула губы в ехидной улыбке. — О той дамочке, которая решила, что только в этом городе сможет достойно запечатлеть на фото свою неотразимую личность? Нет ее здесь! И быть не может! В кают-компании питается только начальство, — назидательно разъяснила она. — Все прочие внизу, в столовой команды.