Читать «Дама с рубинами (др.перевод)» онлайн - страница 50

— Сохрани Бог, бабушка, сколько же это будет стоить?! — запротестовал Рейнгольд, — у нас существует определенный бюджет, и его ни в каком случае нельзя превышать; Франц должен только быстрее шевелить своими ленивыми ногами.

Бабушка замолчала, так как никогда прямо не противоречила внуку.

— Было еще одно опасение, которое возникло у меня во время обеда, милейшая София! — через плечо сказала она после небольшой паузы, — было очень грубое меню, слишком мещанское для наших высоких гостей, ростбиф также оставлял желать лучшего.

— Вам совсем незачем беспокоиться, — возразила тетя София с самой веселой улыбкой, — меню было составлено по сезону, и ростбиф был очень хорош. В Принценгофе не покупают такого дорогого.

— Так, гм… — кашлянула бабушка, на минуту пряча свое лицо в розы, которые держала Элоиза Таубенек. — Ах, какой восхитительный аромат, — прошептала она, — посмотри-ка, Герберт, эта белая чайная роза — новость из Люксембурга, как мне сказала фрейлейн фон Таубенек; герцог специально выписал ее для Принценгофа.

Ландрат взял розу, рассмотрел ее строение, понюхал и снова совершенно равнодушно отдал ее матери.

Кто бы мог сказать, что этот человек когда-то похитил такую же розу, с остервенением защищал ее и ни за что не хотел возвращать? Маргарита никогда не могла забыть этот случай; теперь, конечно, он больше не был для нее загадкой; тогдашний гимназист, очевидно, любил красивую девушку из пакгауза; это была его первая юношеская любовь, которую он при своих теперешних взглядах удостаивал лишь презрительной улыбкой; время лирики давно прошло и наступила проза сухой, рассудительной жизни.

Зато Лампрехт, только что в своем горе удалившийся в соседнюю комнату, был совсем другим человеком; он не мог забыть. Сердце Маргариты преисполнилось состраданием и горячей детской любовью. Плохо отдавая себе отчет в том, что она делает, она бесшумно отворила дверь и проскользнула в комнату.

Коммерции советник неподвижно стоял в темной оконной нише и, казалось, смотрел вниз, на базарную площадь. Толстый ковер заглушал легкие шаги молодой девушки. Она подошла к отцу и с нежной лаской положила ему руку на плечи. Он с таким испугом обернулся, как будто его больно ударили, и смотрел растерянным, безумным взглядом в лицо дочери.

— Дитя, — простонал он, — у тебя такая манера подходить…

— Как у моей бедной мамы?

Он сжал губы и отвернулся, но девушка крепче прижалась к нему.

— Оставь свою Грету здесь, папа, не прогоняй ее! Горе — плохой товарищ, и я не оставлю тебя наедине с ним. Папа, мне уже пошел двадцатый год, я уже старая девица, не правда ли? Я основательно погуляла по белу свету, я много видела и слышала, честно старалась воспринять все великое и прекрасное и много полезного старательно наматывала себе на ус, как говорит тетя София. Свет так прекрасен…