Читать «Гуманная педагогика» онлайн - страница 25

Геннадий Мартович Прашкевич

«В санях сидели, лежали, стояли веселые хмельные люди, размахивали, кружили вожжами и кнутами над головой, — писал Дед в набросках к своей будущей книге. — Женщины в алых, зеленых, голубых, синих плюшевых ротондах с пышными меховыми воротниками, покрытые в роспуск цветными платками, из-под которых выглядывали старинные «ряски» — жемчужные сетки. Улицы запружены подвыпившим народом — сильным, властным, красивым, необыкновенно говорливым и хлестко остроумным. — Конечно, Дед чувствовал, что некоторые слова придется менять, но не интонацию, главное, не потерять интонацию. — Солнце вытопило эту силу, и бурный карнавал скакал, несся с площади по широкой Павловской улице мимо дворянского собрания, мимо старого уютного костромского театра, мимо дома богатеющих купцов Солодовниковых все дальше к Галицкому тракту, а затем обратно».

Что-то подсказывало: никогда уже такого не будет. Ни здесь, в Китае, ни там, в Северной стране.

Недостоверное прошлое.

Как вернуться в это прошлое?

И не менее важно: с кем?

С Пепеляевым?

Анатолия Николаевича выбили из Томска в декабре девятнадцатого.

Уходил в своем поезде — с охраной, с женой, с сыном и с матерью. Тяжелый сыпной тиф. В горячке перенесли генерал-лейтенанта в теплушечный санвагон, семья уехала. В болезни оплешивел, потерял силы, вес, но на ноги встал. Почти вся его 1-я Сибирская армия легла в снегах от Томска до Красноярска, прикрывая отход к Иркутску частей Каппеля и Войцеховского.

Долечивался уже в Верхнеудинске.

Сформировал партизанский отряд, ушел в Сретенск.

Думал влиться в соединения атамана Семенова, но Григорий Михайлович уже давно и тесно сотрудничал с японцами. В итоге оказался в Харбине.

Ни армии, ни денег.

Но деньги не проблема.

В семье потомственного дворянина Николая Михайловича Пепеляева, генерал-майора, когда-то начальника Томского гарнизона, и уверенной купеческой дочки Клавдии Некрасовой мышечный труд всегда ценился. Сыновья растут. Сыновья выросли. Кто ты, если ничего не умеешь? К тому же Томск прост. Сибирские Афины и всякое такое, но всё же провинциальные люди отличаются от столичных. Так что в Харбине (жизнь сменилась) Анатолий Николаевич Пепеляев без всякого труда забыл свой генеральский чин, нос не задирал — плотничал, столярничал, занимался извозом, параллельно этому делу создал «Воинский союз», председателем которого посадил генерала Вишневского, благо, русских генералов в Харбине в то время хватало.

Постоянно получал предложения о сотрудничестве.

Белые звали, это — само собой. Но и красные звали. И те, и другие высоко ценили боевой опыт генерал-лейтенанта, понимали, что война еще не закончилась. Только вот беда: у красных Пепеляев никак не принимал жестокости, а в белых разочаровался.

О, Харбин!

О, пыльный и редкий снег!

О, песчаные бури из пустыни Гоби!

Дед в Харбине не засиживался — писал в газеты Китая, Кореи, Японии. Писал много и зло. Его ценили и боялись. Япсы оскорблялись, корейцы не всегда понимали подсказки, китайцы сами пытались Деду подсказывать. Даже в далекой, почти недостижимой Северной стране, в самом сердце ее — в Москве — некий Михаил Кольцов поносил Деда за его взгляды на революцию.