Читать «Гроза над Шелонью» онлайн - страница 192

Егор Егорыч не окончил, — всплеск голосов и восторга заглушил его голос. Молодежь возбужденно кричала: _s

— Молодец, отец!, Молодец, Егорыч! ..

Под восторженный шум Егор Егорыч сошел с трибуны и пробрался к литейщику Кочеткову. Он обнял старика и поцеловал. Иван Александрович вынул клетчатый платок и утер щетинистые усы.

— Время-то какое! — прошептал он. — Вот

когда познаётся человек. Посюйте, постойте! — засуетился литейщик, — дайте и мне слово...

Его бережно вывели на середину. Плотным, жарким кольцом теснились люди. Кочетков сбросил треух, поднял голову. Суровое лицо его осветилось в солнечном потоке, вливавшемся в цех. Старик вскинул руку вперед и сказал:

— Читайте, что там написано!

Все невольно оглянулись и увидели на стене старый плакат, вывешенный в цехе еще осенью.

Читайте! — строго повторил старик.

И все, как один, прочли вслух:

- Сегодня время такое и лозунг сегодня такой: всё для фронта, всё для боя, все на фронт, на бой!

Вот что сказано! — крикнул старик. И оно остается нашей клятвой вам, друзья партизаны, Вот тут в осьминадцатом году выступал Ильич. И вот на этом месте он сказал нам: «Ленинград ни на час, ни па день мы не можем отдать врагу!» И стар и млад, мы встали к ставку и куем оружие. Нам подсказывают: «Утройте, ребята, силу. Война!» Л мы скажем: «Не утроим, д удесятерим ее! Мы будем жить, уже выявили. И мы победим!»

Старика подняли на руки и хотели качать. Он выкрикнул:

Пустите, братцы, душу 'вытряхнете!

Его бережно поставили на землю; он покраснел, был взъерошен. Наскоро нахлобучив шлпчёнку, тихо засеменил к рабочему месту.

Начальник завода дружески кивнул Егору Егорычу и объявил:

— Слово имеет лучший молотобоец Дуся Курочкина

В круг вышла худенькая остроносая девушка в замасленном ватничке. Она подняла па товарищей голубые глаза и, смущаясь, предложила:

Я не умею говорить речей. Разрешите, я лучше стихи скажу,.,

|1)б

Девушка вспыхнула и выжидающе смотрела на людей,

- Скажи, красавица. Скажи!—попросил Ипа-гы'1. — Стихи! Читай стихи, лапки орлиные!

Миша Харченко энергично дернул деда за полушубок. Ипатыч недовольно повел плечами и. как клещ, впился глазами в синеглазку.

— Худуща, а до чего очами хороша, — вздохнул дед и прошептал ласково:—Давай, доченька. Звонкий голос, как солнечный зайчик, задрожал в цехе. Девушка читала стихи, которые навсегда запомнили ленинградцы.

Солнечной осенью, когда триста тысяч отборных немецких головорезов появились под стенами Ленинграда, на площадях и улицах города расклеили стихи пламенного Джамбула.

Левушка нараспев читала:

Что же слышит Джамбул теперь? К вам в стальную ломится дверь, Словно вечность проголодав, Обезумевший от потерь Многоглавый, жадный удав... Сдохнет он у ваших застав! Без зубов и без чешуи Будет в корчах шипеть змея. Будут снова петь‘соловьи, Будет вольной паша семья! Ленинградцы, дети мои! Ленинградцы, гордость моя!