Читать «Горькая соль войны» онлайн - страница 66

— Будет вам по сто грамм, — сказал лейтенант и сел. — Даже по двести, как поле пройдем.

По зеленеющему первой травой полю медленной неторопливой цепью шли бойцы его взвода.

— А все-таки, б-братишечки, — сказал Цыплаков, — мы делаем мирную работу.

— Да ну! — усмехнулся Забровкин.

— Т-точно говорю. Не воюем, мины не ставим, а н-наоборот, д-делаем все, чтобы духа их не было. Глянь, какое п-поле. А будет на нем сад. Огромный с-сад — вишни там, яб-блони со с-сливами. Д-для того и к-корячимся, чтобы кто-нибудь из гражданских по дурости на воздух не взлетел. Скажем, п-пацаны. Да они чихать х-хотели на т-твою колючую проволоку. И на н-надписи разные…

Он не договорил. Слишком долго, наверное, слова выговаривал. На правой стороне поля вдруг вспух земляной фонтан и спустя мгновение донесся раскат грома.

— Стороженко, — вскочив на ноги, определил лейтенант.

— Мирная работа, — тоскливо сказал Забровкин.

— Хватит сидеть, — лейтенант смотрел на поле так, словно взглядом хотел поднять Стороженко из мертвых.

Опала потревоженная земля. В пронзительном синем небе медленно плыла темная точка. Словно душа рядового Стороженко в последний раз оглядывала мир с высоты.

— Забровкин, заменишь Стороженко, — приказал лейтенант. — А ты, Цыплаков, пройдись по ребятам с левого фланга. Ты самый опытный, глянь своим глазом, все ли правильно делают. В центре сойдемся, переговорим.

— Ах, жалко Егорушку! — досадливо сплюнул он.

И снова цепь солдат в потрепанном полевом обмундировании медленно двинулась по полю. Издалека солдаты напоминали сеятелей, но задача у них была совершенно иная — извлечь из земли ее страшную начинку и сделать поле пригодным для мирной жизни — растить и радовать, а не забирать в свои мрачные глубины.

Немецкое кладбище

Кладбище располагалось за моторным заводом.

Длинные ряды размытых дождями холмиков. Говорили, раньше на могилках стояли ровные кресты, но когда мы впервые появились на кладбище, крестов уже не было. Только холмики — по холмику на человека.

Мы раскапывали могилы.

Раскапывали потому, что в них можно было кроме останков найти запретное и интересное для нас, пацанов. Можно было откопать монеты, перстни, кольца, потемневшие эмблемы, в том числе и те самые эсэсовские руны, еще можно было найти медали и даже железные кресты. Вокруг постоянно крутились какие-то дядьки, которые покупали у нас найденные предметы. Рассказывали, что один такой мужик купил у мальчишек перстень за три тысячи рублей. В шестидесятые годы это были огромные деньги, легковушки «Москвич» и «Волга» стоили меньше. Разумеется, что подобные слухи лишь подогревали наш азарт.

Мы совсем не задумывались, что тревожим прах людей, преданных земле с молитвой или без. В нас жил азарт кладоискателей. Металлические жетоны с данными убитого немецкого солдата мы безжалостно отбрасывали в сторону, не понимая, что тем самым обрекаем на неведение о судьбе убитого его родных, немцы уходили в небытие, не оставив после себя ничего — даже памяти. Странно даже представить себе, что скалящиеся черепа с пустыми глазницами были когда-то живыми людьми, которые радовались жизни и грустили о павших. Странно представить себе, что выкопанные нами кости когда-то имели плоть. Теперь это были всего лишь равнодушные миру грязные кости, которые не пугали нас, ведь тогда мы еще не понимали непостижимости жизни и неповторимости каждого дня. И быть может — что еще более важно — перед нами были враги. Пусть даже бывшие, но — враги! И никто из нас не уподобился Гамлету, не заглянул в пустые глазницы, отражающие будущее каждого из нас.