Читать «Горькая соль войны» онлайн - страница 32

На счету Мейслера было тридцать сбитых русских самолетов. У русского летчика Николая Власова он был всего лишь третьим, но и четвертый сбитый им самолет, испуская струйки дыма, уже терял высоту.

Уловы сорок второго

По Волге плыли мертвецы.

Их было много и почти все гражданские, даже дети — не иначе немцы пароход с людьми, эвакуированными из города, разбомбили. Трупы покачивались на волнах и плыли в сторону холодного уже Каспийского моря. Некоторые попадали в поставленные с утра сети, а с ними путались в сетях и чемоданы, сумки и прочее домашнее барахло да отдельные вещи.

— Давай! — требовательно сказал председатель черноярского рыбхоза Сухонин. — Давай, Павел Игнатьевич, не дело, если мы все так оставим. Вытаскивай их на берег.

— Мои люди на такое дело не нанимались! — возразил бригадир Самошкин. И его надо было понять — нет удовольствия в том, чтобы трупы в октябрьской холодной воде вылавливать и на берег их свозить.

— Мужики, что против немца стоят, тоже не подряжались, — хмуро сказал председатель. — Собирай мужиков, делай что говорят!

И они делали.

За раз баркас брал не больше десяти трупов, разве что детвора попадалась — тогда больше входило, до пятнадцати тел. Их свозили на берег и укладывали на брезент. Постепенно утопленников становилось все больше, берег уже прямо на пляж походил, если только на пляже загорают одетыми.

Вытаскивая детские трупики, мужики только каменели скулами и смотрели сухо, с едва скрываемой жалостью — жить бы и жить этим мальчишкам да девчонкам, только все планы перевернула да почеркала проклятая война. И сам Самошкин чувствовал, как медленно заледеневает его душа, становясь равнодушной ко всему, потому что жила в ней сейчас одна ненависть и желание мстить, пока последнего немца на земле не останется.

А трупы все плыли и плыли, и, казалось, им не будет конца — женщины, старики, дети самых разных возрастов, редкие мужчины; а за ними в красных сполохах на черном плоту плыл костлявый и безносый пастух, равнодушный к человеческому горю и нечеловеческой тоске, поселившейся в душах рыбаков.

Тот, кто хочет понять, что такое ненависть и любовь, осознать, как они движут человеком, должен увидеть или воображением своим представить буро-зеленые глубины, в которых печально высвечивается рожденный для долгой жизни младенец, тонкие женские руки, созданные для того, чтобы обнимать любимого, и мужские лица, в которых навсегда поселилось отчаяние, вызванное бессилием что-то поправить и сделать лучше.

Боль, что живет в душе человека, есть вечное порождение ненависти и любви.

Утром следующего дня бригадир Самошкин не пошел на работу, а уехал в военкомат, сел в кабинете военкома, положив на стол узловатые кулаки, и глухо сказал, глядя куда-то за спину военкома:

— Давай забирай, не могу больше. Все равно ведь сбегу!

След на снегу

Сорок два отпечатка босых ног в снегу.

Больше от него ничего не осталось. Сорок два тронутых кровью отпечатка его ног в снегу, они вели к красной кирпичной стене полуразрушенного дома, которая сохраняла выщерблины от пуль.