Читать «Гоньба» онлайн - страница 200

Виноват — портками.

Но убийство Хотенея… — смерть без вариантов.

Даже картинка того, что я на церковном дворе шапку не снял… уже нехорошо. А уж попытка самообороны против вятших…

— Ты ж в сермяге? Какая у сермяжника может быть оборона? Сам дурак.

По счастью, Андрей привычен к краткой, командной речи. Кавалерист — «неколи рассусоливать». Я об этом уже…

Короче: опознали смоленские стражники. И это правда — спаситель мой. Пришлось убивать. И быстренько сваливать. Спасая свою голову и твою, княже, честь. Я ж там — твой шпиён был. Коней оставшихся тебе Тихое Лето приведёт, сёдла он продал. В прочем — следую нашей договорённости: отправляю людей в Кострому и Галич, две бригады строителей вышек в Боголюбово… и т. д.

Лазарь отнёс моё послание Боголюбскому, получил обычный недовольный фырк. И две фразы:

— Серебро привёз? Пусть делает.

Позже я узнал — был у Андрея в Луках свой человечек. Ситуацию тот уловил со стороны, без некоторых важных подробностей. Все подумали на новгородцев, на людей Якуна. Наш уход к Ильменю был тому подтверждением. Ропак, вернувшись в Новгород «на всей своей воле», пытался вести сыск какого-то здорового лысого мужика из смердов или дворовых. Но времени у него не было: «Станем промышлять о себе, не то начнут об нас другие промышлять». Другие — начали.

Чарджи повёл караван вверх по Волге, а на Днепре в этот день принял свой смертный час Великий Князь Киевский Ростислав Мстиславович. «Тихим голосом читая молитву, смотря на икону Спасителя и проливая слезы Христианского умиления».

Закончилась эпоха.

Здесь, среди сугробов над Волгой это незаметно. Да и вообще — не думаю, чтобы на «Святой Руси» это понимали. Но я-то, попандопуло иггдрасилькнутое, «прозревая грядущее» по учебнику истории, чувствую: кончилась Русь Киевская, начинается Русь Московская.

Ещё «дышит» «путь из варяг в греки», ещё не было погромов итальянских купцов в Константинополе, ещё не случился захват крестоносцами Константинополя, ещё не пал Иерусалим. Ещё не вышли на Балтику массово немцы, Ганза — в зародыше. Границы государств и вер ещё не сдвинулись. Торговые пути и экономики только набухают, только собираются перераспределиться.

Но я-то, кукарекая с верхних ветвей мирового дерева Иггдрасил, понимаю. К древней новгородской «свободе», круто замешанной на ещё родовой архаике с вкраплениями торгашеской продажности, к стремительно нарастающей раннефеодальной «братской любви» рюриковичей, в форме бесконечной междоусобной войны — естественной, обязательной фазе феодализма, добавляется третья… «тень». «Намёк». Сам ещё этого не осознающий.

«Тень кровавого самодержавия».

Рано. На четыре века раньше Ивана Грозного.

Именно по его приказу умрёт последний удельный князь на Руси — двоюродный брат царя Владимир Андреевич Старицкий.

В 1569 году, при возвращении из похода, на одной из ямских станций Старицкий был окружён отрядом опричников Малюты Скуратова и Василия Грязного. Вместе со старицким князем погибла его жена и дочь, чуть позже «отравили дымом» его мать.