Читать «Голубая акула» онлайн - страница 147

— Какой у нас был фокстерьер! — начинает она, к примеру, чуть ли не с порога и вовсе не заботясь о том, что разговор о необыкновенном фокстерьере возник без всякого повода. — Его звали Терри, и у него был такой злостный характер, какого я не видела ни у одной собаки. И даже ни у одного человека! Стоило в его присутствии сказать, например, слово «крот», как он мчался в сад и начинал рыть под грушей, где много лет назад видел крота, а поймать не смог — папа ему помешал. А когда гнался за кошкой, он мог лезть за ней на дерево. Если это была елка, он по веткам добирался почти до самой вершины. Кошка сначала издевалась над ним, а потом начинала впадать в панику, лезла уже на самую вершинку и едва там держалась. Он наконец падал, но ветки замедляли падение, и он тут же лез снова! Пока его не поймаешь, не прекращал!

— Вижу, ты им гордишься.

— Да как сказать. По-моему, это уже слишком. Он так и рвался в драку с собаками всех размеров и пород, сколько их ни было. Однажды они изорвали его в клочки. Соседи сказали маме, что он лежит у станции мертвый. Мама пошла за ним и принесла его в переднике. Он еще дышал, но просто — вы не поверите! — разваливался на куски. Так папа его сшил! Одиннадцать швов, вот сколько! Терри выжил, но, если вы думаете, что он угомонился, вы ошибаетесь. После той операции он прожил еще четыре года, папу пережил… и все равно дрался!

— Значит, в этом доме даже собаки лазают по деревьям?

— Камень в мой огород? А почему мне не лазать, если я это люблю?

— Ну и люби на здоровье.

— А если вы хотите сказать, что мы тут все немножко сумасшедшие, потому что это место такое, то… ну да, вполне возможно! Знаете, при нашей больнице был домик. В нем жил завхоз, и у него было тринадцать человек детей. Не знаю, как они там помещались! А потом они уехали, появился другой завхоз с женой. Немолодая бездетная пара. Они ужасно печалились, рассказывали, что и к докторам ходили, и Богу молились, ничто не помогло: нет детей, а теперь уж и поздно. А как в том домишке поселились, началось — что ни год, младенец! Когда мы уезжали, она четвертого ждала. Такой домик!

Но чаще всего Муся развлекает меня рассказами о своей школе. Это в высшей степени жалкое заведение, куда, по словам девочки, «мама посылает меня, чтобы я поменьше гоняла собак». Однако похоже, что чем хуже школа, тем усерднее преподаватели вымогают у родителей плату за обучение их чад. В эти дни Муся была озабочена вопросом, что подарить учительнице ко дню рождения. Учительница без околичностей объявила, что ждет подарка.

— А мама ни в какую, — рассудительно объясняла Муся, слоняясь по комнате. — Она говорит: «Я и так отдаю ей три фунта жиров и полпуда муки в месяц. Учительница она такая же, как я балерина. И еще требует подарков! А ведь даже горничная, если она уважает себя, никогда не напомнит хозяевам о дне своего рождения». Так она сказала, и я понимаю, что она права. Но если Клавдия Ивановна не получит подарка, она будет сживать меня со свету. Конечно, я ее не боюсь, еще чего! Но ведь скучно!