Читать «Голландское господство в четырех частях света. XVI—XVIII века» онлайн - страница 202

Приезжие, проведшие некоторое время на мысе, не упускали случая противопоставить и сравнить бюргеров Кап-стада с обитателями сельской местности, то есть boeren — бурами, — как их чаще всего называли. Изначально слово «бур» имело оскорбительный подтекст, о чем свидетельствуют его переводы XVII в. — boor и clown, «грубиян» и «деревенщина». В 1685 г. ван Реде тот Дракестейн предложил, чтобы термин «свободный бюргер» официально заменили на «селянин и фермер» — boeren en bouwlieden, предположительно ради того, дабы подчеркнуть, что они должны заниматься сельским хозяйством, а не коммерческой деятельностью. С течением времени буры подразделились на две категории. На тех, кто жил в относительной близости от Кап-стада, и тех, кто занимался виноградарством и возделыванием земли на фермах, а также разведением овец и крупного рогатого скота. Еще были такие, кто проживал в районах «непостоянной границы» и ограничивался скотоводством — из-за природных свойств почвы, недостатка рабочих рук, удаленности от Капстада, отсутствия дорог и собственного желания оставаться свободным от досадных ограничений, наложенных городскими бюрократами.

Большая часть земли в радиусе примерно 50 миль от Капстада была поделена на фермерские хозяйства, которыми владели на правах фригольда — безусловной собственности и которые находились приблизительно в часе верховой езды друг от друга. В более отдаленных районах земля изначально сдавалась в аренду, временный владелец которой арендовал «землю и почву» у компании пожизненно, однако не имел гарантий, что правительство подтвердит права на землю его наследникам. Те строения, которые тем не менее возводились на участке владельцем, являлись его личной собственностью и могли быть проданы им самим или его наследниками, если последних впоследствии лишат права собственности на эту землю. По мере того как семья фермера разрасталась, с рождением каждого ребенка обычно «откладывали» корову или овцу-ярку, и все животные, родившиеся от самого первого, становились собственностью этого ребенка. Таким образом, к тому времени, когда ребенок становился взрослым, почти каждый уже обладал вполне приличным ядром будущего стада. Следовательно, каждый молодой человек имел стимул оставить ферму отца и основать свою собственную на другом арендованном отдаленном участке. По пересмотренному земельному регламенту от 1743 г., 60 моргенов каждого арендованного участка можно было перевести во фригольд, остальная же часть фермы оставалась во владении на прежних условиях аренды, которая могла быть аннулирована по желанию компании.

Засухи, наводнения, болезни и стихийные бедствия того или иного рода часто уничтожали первоначальные стада, но природа обычно давала возможность их быстрого восстановления в подобных обстоятельствах, и большинство буров являлись намного состоятельнее своих тезок в Европе, и, как в свое время заметил Менцель, «многие буры владеют поголовьем в 300 быков или буйволов, 100, 150 и более коров, от 2 до 3 тысяч овец, 40 или 50 лошадей, 20, 30 или более рабов и огромными земельными угодьями. Поэтому многие из африканских буров хорошенько подумают, стоит ли им меняться местами с немецким аристократом». Разумеется, многие буры, особенно на краю «непостоянной границы», жили не столь благополучно, как те, что поближе к Капстаду (Кейптауну). Они могли держать — и держали — много скота и овец, но редко имели в услужении более полудюжины рабов и готтентотов, а порой всего одного или двух. Некоторые из бюргеров Капстада и чиновников также владели небольшими поместьями, и привлекательные дома, в которых они жили, прекрасно проиллюстрированы в книгах Эллис Троттер и Доротеи Фейрбридж. Никто из таких фермеров или землевладельцев не становился чрезмерно богатым, поскольку на мысе не имелось возможностей для накопления или траты огромных состояний, если не считать периодически повторяющейся экономической депрессии, случавшейся во время правления компании.