Читать «Где ты, бабье лето?» онлайн - страница 213
Марина Александровна Назаренко
«Она не могла сказать при
Игорь Сергеевич молча, вопросительно смотрел на нее — он тоже хотел знать, дала ли окончательное согласие Белоголовому, и она тоже засмеялась:
— Хорошая песенка! Подлинный соцреализм.
— Гениальная! — воскликнула Светлана.
— Точная, — сказал Игорь Сергеевич.
Ольга предупредила дочь:
— Он более хитрый, чем думаешь. Это он решил пристыдить меня.
— Но ведь ты такая и есть?!
— Тогда может быть, похвалить странным образом и — поощрить?
Игорь Сергеевич улыбался.
— Видишь, видишь?
— Просто я думаю, что будешь ты восседать в том кресле, а какой-нибудь чудак-директор, председатель, даже парторг не угодит тебе, сделает что-либо противное твоим взглядам, подведет, одним словом, ну, ты и приложишь его в обществе — будь здоров! Вот будет эффектно!
— За кого ты меня принимаешь? Я даже с коровами велю разговаривать интеллигентно.
Светлана, выставив губки, смотрела с непонятным выражением любви и осуждения — уж она-то знала свою мать. «Милая девочка, как я люблю тебя!» — зашлось исступленно в Ольге.
Позже, когда дочь ушла, в приступе нежности, отчаянья и еще чего-то больного, что овладевало ею при каждой встрече последнее время, она пыталась логично обосновать то, что случилось с ними:
— Тогда в ресторане… когда увезла тебя в Сытово, я думала — проучу маленько, а с тобой и Людмилу, и всех догадливых моих «доброжелателей», заманю, а сама отбой — есть в этом что-то очень притягательное. Но внутри я знала, как будет, и хотела этого. Знала, что ты не по ней!
— Какая же ты до последней клеточки женщина! Вот это и я знал всегда. И честно — боялся. Боялся признаться, что люблю.
— Ну, нынче в любви объясняются лишь с перепугу или случайно. Нынче не произносят с трепетом: «Я вас люблю!» В «Литературке» один критик написал, что женщины во всех современных романах берут верх, и это, как я поняла, плохо. Но отчего же? Как быть, если женщина действительно начало сильное, а мужику хорошо и у жениных юбок: ему подают, его кормят, ему рожают, воспитывают детей — и ладно. Ему тратиться ни на что не хочется, шевелиться…
— Ну вот и не уступай! И не уступай, — он смотрел на нее с веселой нежностью.
— А женщина сильная, потому и уступает всегда, и готова крест свой нести… Что собирается делать в колхозе Людмила? — Ольга Дмитриевна встала, вынула из банки на окне ветку калины, которую привезла и наспех сунула в первую попавшуюся емкость. Теперь она достала узкий хрустальный кувшин, поместила в него калину, поставила на маленький столик. Набрякшие, алые, глянцевые ягоды на темной, без листьев, ветке, светились насквозь.
— Надо же было так угодить! — сказал Игорь, следя за нею.
— Да, чудо. И почему-то я всегда помню, что посадил эту калинку Саша Суворов.
— Молодой, красивый…
Она все еще приноравливала ветку:
— Ты самый красивый и молодой.
— Так что же?..
Она распрямилась, посмотрела долгим взглядом. Ухватившись двумя руками за подлокотник кресла, стоявшего рядом, брякнулась в него и долго терла безымянным пальцем морщинку между бровей — вверх-вниз, вверх-вниз. Глядя в пол, проговорила:
