Читать «Гайдук Станко» онлайн - страница 129
Янко Веселинович
— И турки молчат?
— Молчат. Намедни Иванко ходил в Сараево. Ни у кого, говорит, и на уме нет собираться в поход. К тому же зима на носу.
— Потому ты и хотел, чтоб люди разошлись по домам?
— Видишь, побратим, в скором времени набегов не будет. Так чего ради им терпеть голод и холод?
— Я тоже думаю, что можно вернуться, — сказал Суреп.
— Посоветуемся с воеводой, — заключил Зека.
— Посоветуйся.
Но люди не ждали особых распоряжений. Семьи одна за другой покидали лагерь, и над мирными домами опять закурился дымок…
Станко тоже решил вернуться домой. Здоровье его настолько улучшилось, что он уже вставал с постели. Рана заживала, чувствовал он себя хорошо и спал крепко; от лихорадки не осталось и следа.
Заврзан был совсем здоров. Он уже веселился и балагурил, как и прежде. Целыми днями подшучивал он над Сурепом, который от души радовался выздоровлению товарищей и потому нисколько на него не сердился.
Как-то утром он сказал Станко:
— Мне надо поговорить с тобой.
— О чем?
— Мне, брат, надоело здесь. Пойду-ка я в Парашницу.
— А я? Я останусь один?
— Ты не один! Вот…
— Знаю, что ты хочешь сказать, — прервал его Станко. — Разве мой удел вздыхать да плакать с женщинами? Разве не нужны мне мужская компания и мужской разговор?
— Станко прав! — вмешался Суреп. — Мы не можем его оставить! Но мы можем сделать другое.
— Что? — заинтересовался Заврзан.
— Отправиться в Черный Омут. Там всем нам будет лучше.
— Я сам подумывал об этом, — обрадовался Станко. — Мне тоже здесь осточертело. Легче вынести три раны, чем пожить хоть немного в этом аду!
И они порешили вернуться домой.
* * *
Люди часто не ценят того, что имеют. Лишь наскитавшись по белу свету, человек начинает понимать, какое это великое благо — иметь свой угол.
Точно добрый старый друг, приветствует тебя высокая стреха и труба с колпаком. Они представляются тебе живыми существами, которые улыбаются тебе и до слез радуются твоему возвращению.
Бедная Петра! Забыв свои хвори и недуги, она из последних сил бодрствовала у постели милого раненого. И ей самой и другим казалось, что она еще достаточно крепка и вынослива.
Но, ступив в свой дом, который построила вместе с покойным мужем, увидев прилегающие к нему большие и малые строения, свои уголки и закутки, всех своих детей, она вдруг как-то сразу сникла. Силы, которые пробуждаются в человеке в последние дни его жизни, когда организм борется со смертью, вдруг оставили ее.
Она ощущала слабость в каждой жилке, чувствовала, как опускаются ее веки, и слышала зов сырой земли.
Она таяла как свеча.
Домашние в слезах стояли у ее постели.
Старушка дышала тяжело и прерывисто, но была еще в полном сознании. Вот она открыла глаза и прошептала:
— О создатель, как ты добр! Привел умереть под родным кровом!
Веки ее сомкнулись.
— Свечу! — крикнул Крстивой.
Елица протянула ему зажженную свечу, и он вложил ее в руку матери. Душа ее уже покинула бренное тело.
И начались причитания.
* * *
На десятый день после похорон Станко опоясался оружием и отправился к своему побратиму.
Чем ближе подходил он к Парашнице, тем сильнее колотилось у него сердце. И не удивительно: столько времени не видел он своей дружины, не шутил шутки молодецкие!