Читать «Выход где вход» онлайн - страница 108

Татьяна Алексеева

— Вот-вот, — обрадовалась Вера нежданной помощи. — Ты прям все мои ощущения по полочкам разложила. В Питере у меня всегда было чувство иллюзорного — из-за его опоры на рассудок. А уж если разум подведёт, то берегись! Думаешь, будто на что-то реальное опираешься, а всё висит в воздухе… Вот, вроде бы бредёшь себе по Невскому — стеной стоят памятники архитектуры. Ни единой щелочки между ними. Вытянулись в линию — прочно, основательно. А выходишь к Неве — и всё разом обваливается. Только ветер свищет, да волны гуляют! Прямо жуть берет… Ну, а Москва — толстозадая. Её не свернешь.

Наматывая на палец кончик шали, Марина глухо молчала. Вера забеспокоилась. Но Софья, как ни в чем не бывало, продолжила, тщательно огибая подводные камни:

— Да-да, Вера права. В Москве Центр — это нечто незыблемое. Она хоть и разваливается на отдельные районы, а всё здесь по-прежнему меряется относительно 'крепости на горе' — Кремля. А в Питере Центр — это река. Мариш, ты можешь себе такое представить? Центр, который находится в постоянном движении, лишен всякой устойчивости, не имеет начала и конца…

Марина не ответила, но вежливо улыбнулась.

— Центр Питера — не только река, — обращаясь персонально к ней, уточнила Вера. Голос звучал уже несколько заискивающе. — Это ещё и небо над ней — и над всем городом. Питер же буквально парит в воздухе, держится 'ни на чем'. Вымышленный город, мираж, как о нём еще в XIX веке говорили… Вся эта нерушимая стена из памятников — противостояние потопу воды и воздуха. Попытка сдержать его, ввести в берега.

— А для меня Питер — это, прежде всего, свобода! — с неожиданной серьезностью призналась Софья. — Когда идёшь через Дворцовый мост на Петроградскую, к стрелке Васильевского острова, такой безудержный простор открывается! И всё внутри распахивается ему навстречу.

— А ты разве не считаешь Центром Питера Дворцовую площадь? — оживилась Марина. — Я всегда в Питере первым делом обхожу окрестности Зимнего — Медный всадник, Адмиралтейство, Исакиевский собор. Прохожу мимо Дворцовой площади…

— Вот именно, что 'прохожу мимо'! — не удержавшись, съязвила Вера, встряв между ними. — А вот развилку Невы ты никогда не 'проходишь мимо'. Ты об неё разбиваешься лбом — с разбегу! И чувствуешь, что дальше идти некуда. Только это и можно назвать настоящим Центром города. Невский проспект — что-то слишком растянутое, чтобы им быть. А Дворцовая площадь — словно проходной двор.

Задребезжал телефон. Марина дотянулась до аппарата, сняла трубку:

— Его нет. Не знаю. Звоните вечером, после девяти.

Положив трубку на столик, повернулась к Софье:

— Вот ты говоришь, Питер — свобода… Я и сама в нём это чувствую. Но у Москвы — своя свобода! Здесь свобода возникает из-за отсутствия логики. Множество изгибов и поворотов. Всегда можно нырнуть в какой-то одному тебе известный лаз. А можно и огородами — так, что путь окажется вдвое короче. Словно гора с лабиринтами ходов и норок, прорытых подземными жителями.