Читать «Выстрел в Метехи. Повесть о Ладо Кецховели» онлайн - страница 49

Увидел бы он, что приходится делать Ладо! Приехать в Тифлис, заглянуть в магазин Гюльназарова, отложить пятьсот листов писчей бумаги «для бланков фирмы» (для прокламаций), зайти в дом Мириманова, на склад Дитятковского товарищества, назваться хозяином типографии Деметрашвили, попросить отгрузить в Баку, до востребования, сто кип нарезанной газетной бумаги (для «Брдзолы»), заказать еще сто кип английской (для печатания «Искры» с лондонских матриц), взять у друзей — типографских рабочих чемодан со шрифтом и приехать в Баку. А до этого? Сколько вечеров он сидел с Авелем, втолковывая ему, как выглядит печатная машина, чтобы тот сделал чертежи, сколько забраковал этих чертежей, наконец, обругал Авеля за бестолковость и повел в типографию Шапошникова. — Мне нужно разместить кое-какие заказы. Какие виды работ вы исполняете?.. Кстати, этот молодой человек интересуется печатным делом, покажите ему, как это происходит. — Пока Авель слушает объяснения, Ладо запускает руку в наборную кассу и незаметно кладет в карман несколько литер — Авель дома измерит их высоту и узнает, какое расстояние должно быть между плитой и барабаном печатной машины. И снова они сидят за чертежами, каждую деталь надо вычертить на отдельном листе, потом порознь объезжают заводы и по одной заказывают детали. Получив готовые детали, собирают машину… Ладо, ликуя, садится за стол и пишет: «Свободное слово, действие, братская любовь — запрещенный плод для многострадального народа… гнусные агенты правительства сеют в обществе взяточничество, страх, разврат…»

— Эй, политически! — кричит Ахмед. — Оглох? Не слышишь, зовут тебя?

Справа за решеткой кто-то машет рукой. Солнце светит с той стороны, слепит глаза, и Ладо не может разобрать, кто там. Голос знакомый… Щурясь, он всматривается, солнце заходит за высокую печную трубу, и Ладо видит Авеля.

Лучше бы месяцами еще ломать голову в догадках, предполагать и отчаиваться, лучше бы ничего не знать до самой смерти, чем увидеть Авеля в тюрьме! Неужто вторично не послушался, снова пришел к жандармам?

На лице Авеля ухмылка во весь рот. Он кричит по-грузински:

— Здорово, Ладо! Как спалось? Мы снова вместе! Нашел чему радоваться! Кажется, никогда еще

Ладо не приходил в такое бешенство, кажется, никогда еще он так не ругался. Вцепившись руками в решетку, он, вне себя, кричит, осыпая Авеля руганью.

Авель что-то говорит, но Ладо не слышит. Он умолк и только смотрит, смотрит с недоумением на улыбающееся лицо Авеля.

— Кто еще в тюрьме? — спрашивает наконец Ладо.

— Виктор и Дмитрий Бакрадзе, а недавно привели Гришу Согорашвиди! — весело кричит Авель.

И Согорашвили? Солнце выходит из-за трубы, снова ослепляет Ладо, и он отходит от окна. Бог с ним, с Авелем, который, кажется, с ума сошел. Ладо смотрит на потолок, на стены, на дверь, обитую железом. Для чего он здесь, если все оказалось напрасным? Для чего сидел в пустой квартире, ожидая жандармов, для чего прислушивался к их разговору, выясняя, что жандармы сделают с Виктором и Дмитрием, и узнав, что их и Вано увезут, назвал себя, и увидел, как Вальтер не поверил, оторопел, потом повернулся к Порошнну и поющим голосом спросил: «А вы знаете, кто на самом деле этот господин, ваше превосходительство?» Для чего Ладо доставил радость тем, кого ненавидел, если ничем не сумел помочь тем, кого любил? Ведь если так, все бессмысленно, все бесполезно!..