Читать «Всерьез» онлайн - страница 28

Но загвоздка в том, что я не знаю, какую яичницу любит Лори. И это проблема, ведь мне хочется сделать ему самую охерительную яичницу, что он когда-либо пробовал или даже представлял на вкус. Какая ему больше нравится: традиционная или по-американски? Комочки большие или маленькие? Соленая-перченая заранее или потом? Кремовая или масляная?

Боже мой, у меня сейчас мозг вскипит.

В итоге я жарю так, как больше всего люблю сам. Точнее, обычно для себя-то я не выпендриваюсь, но для него делаю, как если бы хотел сводить себя в первоклассный ресторан. Звучит странно, но смысл понятен, да?

Я разбиваю яйца в сковородку, добавляю чуток сливочного масла и приправ — у него даже соль морская есть и все дела — и на десять секунд оставляю их в печи. Отсюда, в общем, есть два варианта — мешать до опупения или бить себя по рукам и выжидать.

Я бью себя по рукам и отвлекаюсь на то, чтобы поставить на плиту чайник. А потом опять вынимаю сковородку и нежненько складываю яичницу пополам. Немного странно, что она не на конфорке, где можно было бы на нее поглядывать, и я нервничаю, что сейчас все испортится на фиг. Но потом я ловлю волну. Ну да, это всего лишь яичница, а не кордон блё, но для меня в готовке есть что-то правильное. Ты одновременно спокоен и сосредоточен. И в итоге получаешь что-то, что можно пощупать, чем можно порадовать другого человека.

Когда я в следующий раз проверяю АГу, яйца почти готовы, все такие золотистые и бархатные. Вмешиваю в них сметану и свежепорезанное орегано и выкладываю на тарелку поверх поджаренных в клеточку тостов вместе с горкой масла и беконом-гриль. И, конечно, пробую чуть-чуть из остатков на сковороде, чтобы убедиться, что я ему тут не говно на палочке подавать собрался, но нет — хорошая. Вкусная. Кремовая такая, но не чересчур, воздушная и аппетитная. Вот, мне еще и это в готовке нравится: всегда знаешь, когда получилось.

Я не нахожу ничего типа подноса, но умудряюсь подняться наверх с газетой, тарелкой и чашкой чая в руках. Он до сих пор спит сном праведника, свернувшись в месте, где я лежал, возможно, в тепле, которое от меня осталось. Сгружаю все на прикроватный столик и сажусь рядом с ним на край матраса. Я никогда не пытался кого-то будить, ну, романтически. Понятия не имею, как это делается.

— Э… с добрым утром… Привет.

Нда, так, пожалуй, и дремлющую мышь не поднимешь.

Я нагибаюсь, чтобы потрясти его за плечо, и это кажется до ужаса интимным прикосновением — когда другой человек вроде как беззащитный и спит, а ты — нет.

— Лори?

Если я надеялся быть понежнее, то мне двойка. Он подрывается и за миллисекунду переходит от бессознательного состояния к лихорадочному. А на лице отражаются эмоции, как в волшебном зеркале: удивление, непонимание, потеря, осознание. В середине есть момент, когда меня будто бы рады видеть, но он проходит так же быстро, как и остальные. В итоге передо мной снова Лоренс Дэлзил, и он сухо и обреченно произносит: