Читать «Вольное царство. Государь всея Руси» онлайн - страница 132

Валерий Иоильевич Язвицкий

Собирая все это вместе и выбирая достоверное, дьяк Федор Васильевич ежедневно докладывал по утрам государю. Сведения были о Пскове теперь уже с приезда царевны и до выезда ее к Новгороду.

– И перед царевной, баишь, легатус все время распятие по латыньскому обычаю носит? – переспрашивал великий князь. – А что народ-то?

– В смущении, государь. Черные же люди и сироты ропщут.

– А царевна?

– Бают, – отвечал Федор Васильевич, – крестится по-православному. К иконам прикладывается, даже самого легатуса, архиепископа Бонумбре, приложиться к Пречистой понудила. Народ-то, бают, был ею доволен вельми!

– А Иван-то Фрязин двурушничает?

– Даже по-латыньски крестом собя знаменует.

– Гадина, – молвил великий князь, – и нашим и вашим, где больше дадут.

Выспросив все подробности, великий князь после некоторого раздумья сказал:

– Мыслю яз, что и царевна едет к нам не без папского наказу, не без лести ко мне. Хитра, вижу, в лести-то. Токмо ей неминуемо выбирать придется, которому престолу служить.

– Истинно, государь, – согласился дьяк Курицын, – заведет семью свою с тобой, так все в пользу общую будет, а папа сюды рук не дотянет. Живя же за тобой, не прогадает. Видать, она сама разуметь уже сие начинает.

– А ежели душа ее к латыньству лежит.

– И, государь, – возразил дьяк, – у таких девок так бывает: кто ее взял, в его веру и пойдет, токмо бы власть да жить бы всласть.

Постучав, вошел дворецкий и молвил:

– Прости, государь. Вестник тайно из Новагорода при-гнал.

– Кто?

– Афанасий Братилов, златокузнец от Федорова Ручья. Вести для тобя есть, баит, спешные. Тут он, в сенцах. Впущать к тобе?

– Веди сюды.

Снова предстал перед государем давний знакомец его Афанасий, худощавый и жилистый мужик с суровым лицом. Истово перекрестясь на иконы, поклонился он великому князю и сказал:

– Будь здрав, государь. Челом тобе бью вестьми тайными…

– Сказывай, Афанасий, – приветливо молвил Иван Васильевич, – сказывай…

– Октября двадцать пятого, государь, накануне великомученика Димитрия Солунского, – начал Братилов, – приехала с караваном своим к Новугороду невеста твоя, чаревна гречкой земли, со владыкой латыньским, Антоном звать. Владыка же в одеянии червленом, и куколь на нем червленый, и перстатки червленые на руках, якобы руки его в крови. А перед ним несут большое распятие, из серебра литое, позлащенное сверху. Новгород встретил их честью великой, и дары давали великие владыка наш Феофил, господа и все люди новгородские и царевне и легату папскому.

– А в народе-то что баили? – спросил великий князь.

– Смятение, государь, в народе-то. Особливо когда Антон-то никого из толмачей русских не принял, а захотел токмо мниха латыньского из черкви, которая на Немецком гостином дворе. После же пошли у владыки Феофила с Антоном и чаревной совещанья таимны, а из бояр были одни Борецкие.

Иван Васильевич сдвинул брови и перебил речь Афанасия:

– А пошто от сего смятение?

– По то, государь, что всем нам ведомо, отеч Феофил-то договор ранее писал с Казимиром, а Борецкие все за союз с латыньством и все против Москвы.