Читать «Возрастай с Евангелием. Как воспитать ребёнка в евангельском духе. Притчи Христовы» онлайн - страница 64

И читая в житиях святых о необычных, с житейской точки зрения необъяснимых поступках, мы должны подходить к ним с рассуждением, а не думать, что можем их просто скопировать. Прочтите житие Алексия, человека Божия, или очень похожее житие преподобного Иоанна Кущника — они оба оставили свои семьи, пропали, ушли, ничего не объяснив и причинив близким большое горе. У этих святых было особое призвание. Но когда я думаю о том, как тяжело было папе и маме и молодой жене Алексия, человека Божия, мне становится за них страшно. Да, они давно уже у Господа, закончено их земное странствие, святой вымолил их у Господа, все оказалось к месту и полезно. Но можем ли мы решать за других, что им необходимо смиряться именно так, есть ли у нас на это благословение Божие? У меня точно нет. Поэтому я могу выбрать радикальный путь исполнения заповедей, как выбрал его Алексий, человек Божий, только для себя! И то я должен сперва рассудить, понесу я этот подвиг или нет, потому что очень многие юноши и девушки, прочитав жития святых, пытались последовать их примеру, и у них не получилось. Эти попытки рождаются из юношеского максимализма, даже, я бы сказал, из романтизма, когда подвиги святых представляются чем-то очень красивым.

А на самом деле духовная жизнь, особенно монашеская, одинокая — это колоссальный многодесятилетний труд, который несет в себе не только радости, но и большие скорби. В молодости кажется, что ты все можешь сделать, — и не потому что у тебя столько сил, а потому что еще мало знаешь, насколько ты слаб. Есть такая древняя монашеская шутка, дошедшая до нас из V или VI века: если увидишь молодого монаха, возносящегося на небо, стяни его оттуда за ноги. Стяни и поставь на землю: дай ему тот подвиг, который он может понести и не сорваться. В любом случае главное в нашем служении — это любовь к ближним. Если ты хочешь совершать подвиги за счет ближних, это никакая не любовь.

Одна девочка очень хотела уйти в монастырь. И действительно к концу школы уехала в рижский монастырь и собиралась там остаться. А жила она одна с бабушкой, без папы и мамы. Когда сестры уже пришли к выводу, что эта раба Божия скоро будет послушницей, одна пожилая монахиня стала ее расспрашивать, где она живет да с кем. И узнав, что бабушка останется одна, сказала: «И что, ты будешь здесь акафисты читать, а она будет лежать с пролежнями? Нет, тебе нельзя в монастырь. Иди-ка ты сначала доблюди ее до кончины, а потом посмотри». Это проявление рассудительности.

Особенно легко совершать подвиги, которые ты придумал себе сам. Вот захотел ты не спать всю ночь и читать молитвы — у тебя все прекрасно получится! А пойти и навести порядок в ящиках письменного стола, как тебе велели мама и папа, будет в десять раз тяжелее. Кажется тебе, что ты сможешь каждый день делать по сто поклонов, например, — помню, в семинарии такие случаи бывали, — сделаешь два дня по сто поклонов, а потом у тебя так будет все болеть, что ты и пяти не осилишь. В патерике есть рассказ о том, как молодой монах говорит своему учителю: «Авва, я, когда жил в миру и только еще готовился и мечтал уйти в монастырь, делал несколько сот поклонов ежедневно. Очень мало ел, постоянно читал молитвы, и все это было мне легко и радостно. А теперь в монастыре не могу сделать и пятидесяти поклонов, у меня ничего не получается!» Старец ему отвечает: «Там тебе помогало тщеславие, ты думал, какой ты великий будущий подвижник. А здесь кругом монахи, и ты, когда исполняешь устав, ничем не выделяешься, и тщеславие твое никак не тешится». Один стимул ушел, а другого не появилось, поэтому ничего и не получалось.