Читать «Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга I» онлайн - страница 165

В первое время на это не обратили особого внимания и принимали обычные русские меры “развязывания языков” — удары по :шцу, насмешки, издевательства и т.д. Но видя, что это не помогает, начали искать другие средства. Под конец войны додумались, наконец, до изолирования более интересных пленных от остальных (с целью изъять их из под влияния унтср-офнцсров и старших вообще) и стали пользоваться агентурным опросом, т. е. среди пленных сажали переодетого под японца китайца, подслушивавшего разговоры пленных.

Насколько пленение японца было редким явлением в жизни русской армии, показывает также рассказанный Е.И. Мартыновым факт, когда начальник дивизии генерал Добржинскин незадолго .до конца войны так обрадовался пойманному войсками его дивизии пленному японцу, что “воссев на коня, водил его в штаб 3-й дивизии, в штаб корпуса и по соседним биваказа”.

Была надежда еще на ощш источник сведении — на захват разного письменного материала, т. е. разных официальных документов, частных пнссм, газет и т. п. Однако, во время русско-японской войны русские и здесь не имели успеха. В официальном отчете штаба 1-й армии по этому поводу говорится следующее:

“Случаи захвата официальных документов были очень редки и захваченные документы имели только исторический интерес”. В 1 -й армии за все время войны было отмечено лишь два случая захвата официальных документов. Первый—это документы канцелярии 2-го резервного японского полка, захваченные в январе 1905 года и второй, —диспозиция, захваченная у офицера 42-го резервного пехотного полка.

Эти документы дали интересный материал для ознакомления с бытом и деятельностью противника (журнал военных действий 9-го резервного полка), но сведений о современной группировке противника в нем почти не оказалось.

Частные письма япошхев доставлялись как войсковой, так и агентурной разведкой в довольно большом количестве, но чаще всего их содержание никакой ценности не представляло. Более или менее ценные данные можно было почерпнуть лишь из адресов и почтовых штемпелей на конвертах.

”... Хотя единичный факт находки в данной деревне конверта с адресом данной войсковой части не давал возможности установить, что эта именно часть и расположена в деревне, — говорилось в отчете штаба I-н армии, — но ряд таких адресов, совпадающих с другими признаками, уже достаточно обеспечивал правильность предположения, что войсковая часть, указанная на нескольких конвертах, действительно расположена в полном составе в данном пункте. Значительно содействовало этому способу определения то обстоятельство, что противник усиленно избегал дробления своих нормальных единиц и части его армий, дивизий и бригад в громадном большинстве случаев располагаюсь совокупно”.

Важные данные давали также почтовые штемпеля частей (преимущественно армий) на конвертах. По ним можно было с полной уверенностью заключать о принадлежности данной дивизии или бригады к той или другой армии, а также и устанавливать переход части из состава одной армнн в другую.