Читать «Владимир Савченко. Избранные произведения. Том 3» онлайн - страница 48

«В этом все и дело, – думал Берн, – все отличается на понимание и выразительность. На понимание благодаря выразительности – и на выразительность, возникающую из глубокого понимания мира и себя. В этом и мне надо не плошать».

…Что и говорить, многое отличало летящего сейчас в паре с красивой девушкой хорошо сложенного мужчину, обладателя фонда, умника и душку, от найденного в этих местах бедолаги с разломанным черепом. Многое, сообщающее уверенность. Но не спешит ли он чувствовать себя хозяином жизни?

Что есть личность, где она прячется в человеке? Вот ему трасплантировали важные части мозга, глубоко преобразовали тело, а все равно он Альфред Берн из XX века, гость и чужак в этом мире, хоть и не прочь стать своим, преуспеть. Личность есть отношение – ко всему в себе и вне себя. Отношение формирует восприятие, представление, реакции – жизненную позицию. Где оно сосредоточено, это отношение, в каких тканях, клетках, нейронах? Оно везде, оно нигде.

Возможно проспать века в анабиотической установке, но преодолеть так историческую дистанцию к новым людям нельзя. Эти люди дали Берну щедрой мерой все, чтобы приблизить его к себе, – девять десятых пути пронесли его, можно сказать, на закорках. Но одну десятую он должен пройти сам. И это тоже немало.

Что есть время? Время ничто – изменения все.

4. ВТОРОЕ ДОПОЛНЕНИЕ К ПРОЕКТУ

– Скажи: что было самое трудное в нашей работе?

– То, что и у всех экспериментаторов: чисто поставить опыт.

– Да, – кивнул Ило, – чисто поставить опыт. Задать условия дикой мертвой планеты, не отрываясь от Земли.

Но не как у всех. Вспомни: труднее всего удавались эксперименты здесь, в лаборатории. В автоклавах и бассейне. Хотя, казалось бы, чего нам желать: все контролируется, регулируется, широкий спектр режимов, мгновенные анализы, любые присадки – лабораторный рай! И чего же мы достигли в этом «раю»?

– Круговорота веществ на бактериальном уровне в газовой среде и на уровне сине–зеленых водорослей в воде. Микронные битумные почвы на камнях, от действия флористых бактерий.

– Да. Ничтожный пробирочный круговоротик, который в первые часы выходил на насыщение. Далее. Перешли в камерный сорокагектарный ангар. Хлопот, по идее, должно бы прибавиться, а их, если помнишь, убавилось…

– Ну, еще бы! – оживился Эоли. – О контроле в каждой точке там не могло быть и речи. Выборочные анализы, а в остальном – продувки атмосфер, смены фундаментов, регулировки давлений, температур, полей. И наблюдение общей картины. Мы тогда посвежели, поправились.

– И достигли гораздо большего. В ангар воду не подавали – выделяли ее из камней с помощью оксибактерий. И метаноаммиачную атмосферу сдвигали к живительной кислородо–углекисло–азотной. И размножались в ней не только вирусы да бактерии, но и споры. А от них в азотистокремниевых почвах уже толщиной в миллиметры! – вырастали лишайники, бархатные мхи. А в лужах – тина, ряска, жирный ил…