Реальность безумна, а мифы – ничто,приятно любимой натягивать гольфы.Оконную раму взвалил на плечо,но кончилась очередь в лифт на Голгофу.Нас время, как тину, цепляет весломи в тёмную воду бросает циклично.Позволь, коль приехать окажется влом,по скайпу подёргать тебя за косички.Апрельское утро летит под откос,в грязи воробьи раскатились картошкой.Ты чувствуешь кряканье мокрых волос,что вечность пригладила детской ладошкой?Скользя в пустоту на последнем ребре,слов нежности я не сморозил ни разу —лови на прощанье, волшебной тебе,охапку ромашек горящего газа.
Водная жизнь
С пяток подоткнут и, с нежностью, матом укрытизобретённым для крепости духа при гуннах,выйдешь во сне на футбольное пастбище рыб,где корабли укачала волна на трибунах:окунь играет, освистан закат за подкат,жить поплавку две секунды и – в прошлое канет.Место прикормлено, зря что ли боги за такучат согласных мальков шевелить плавниками?Мокрый обрывок вчерашней газеты прочти —тина жильды нашу память сживает со света.Лифчик заброшен, губами стальные крючки —не разогнуть, значит пойман, и песенка спета.Бьёшь комара – так мишень попадает в снаряд,с плеском пощёчины, пятнышком новой свободы…В женщину рядом лежащую вперился взгляд —вот и войди в неё, словно в кипящую воду.
Нафталин
1
До утра в тёплом шарфике молится моль,пишет жалобу на передоз нафталина,отыщи паука и заставить извольраспустить на балконе свою паутину.Насекомым противна такая война —много дыма и химии, глухо, как в танке.Мой сапёр – пылесосит планету жена,и пищат, как живые, консервные банки.
2
Обязательно в облако локтем упрусь,вот и я на филфаке единственный катет,это царство склонений и гипотенуз,лет на двести такой геометрии хватит,приглашаю подружек на тангенс пока —нас с пелёнок учили – сначала налево.Как посмертные маски, плывут облака,и пытается стать говорящим полено.В телевизоре корчится новый концерт —снова море, и щёлкают клювом бакланы.Будем жить-поживать, чтоб услышать в конце:продолжение после короткой рекламы.
Вечерний звон
Вдоль набережной, выкатив истому,живут скамейки дружно и светло.Влюблённые по вечеру густомуведут велосипеды за седло.А ты, отзывчивый по телефону —пролив толчёный в ступе кипяток,примериваешь сумерек попонуи ловишь стрекозу за хоботок.Хранят газоны воздух из вискозы,дневного ветра пыльные мешки,хрустят стеклом голодные стрекозы,готовят кофе майские жуки.Вот на тебя глядит собака праздный,боится, что носитель языкаопасен. А на деле – не заразный,одно сомненье, может быть – пока.И, как сосуды головного мозга,всё те же кракелюры на холсте —больные тросы квантового мостаподдерживают братьев во Христе.Пропала связь, и быть не может горше —один стоишь на скользком сквозняке,а мимо люди ходят, словно поршни.И стрекоза, как лезвие в руке.
Второе дыхание
Обветренной губы болит треска,«Аквариум», и джаз на грани фолка,по лезвию бегущая строка,висящая на ниточке двустволка,и молодость, и боты в соцсетях,больные, но живучие поэты,зажавшие в загашнике пустяк —по три-четыре сотки Интернета,в надежде, что удастся может быть,дождавшись урожая терпеливо,у Млечного пути перекурить,насущный хлеб забулькивая пивом —гуляя Эбби роуд поперёк,почёсывая пятку Ахиллеса,не каждый что-то путное изрёк,жалея остальных, идущих лесом,где невозможно тень перешагнуть,сороки шелестят засохшим скотчем,опять любовь теснит младую грудь,пора бы с ней завязывать, а впрочем…
