Читать «ВИТЛИЙ ЛАЗАРНКО» онлайн - страница 223

Как всегда перед выходом, Лазаренко уединился в дальнем углу конюшни и там энергично откашливался. Последние годы все сильнее и сильнее ощущал он беспокоящую сухость в горле, усиливавшуюся обычно, когда приходилось говорить. Сбить мучительное перханье удавалось лишь увлажнением гортани. Он стал брать на манеж маленькую резиновую грушу с подслащенной водой и время от времени незаметно подносил ее ко рту.

Но вот в оркестре громко и в этот вечер как-то особенно задорно прозвучала вступительная мелодия, которую сам Лазаренко в шутку именовал выходной арией. Его встретили овацией. Юбиляр резко сдернул с головы шапчонку и, раскинув руки, долго-долго стоял, пережидая с глубоким волнением, когда успокоится цирк, чтобы начать вступительный монолог:

«Сегодня я счастливей всех на свете, И в сердце радость с гордостью слита; Я нынче праздную свое сорокалетье, Сорокалетний путь народного шута...»

В этот вечер он был в ударе. С первых же минут между ним и публикой установился контакт, то вдохновенное единство, та слитность творца и зрителей, которая и есть высшее вознаграждение художнику. Не это ли самое имел в виду нарком Луначарский, пожелав Виталию Лазаренко допрыгнуть до счастья?..

Вначале комик исполнил свое давнее ревю «Итальянский цирк братьев Котликовых», переписанное Лебедевым-Кумачом заново. Он и здесь использовал удачную и емкую драматургическую форму, чтобы начинить ее злободневными шутками. В этом развернутом пародийном номере, окрашенном добродушной усмешкой, Лазаренко играл все роли артистов-бедолаг, подавая их средствами внешней обрисовки, в смешном виде. Первым, как и положено, на раусе появлялся бойкий зазывала: он приглашал почтеннейшую публику пожаловать в сей первоклассный цирк и ерническим тоном расписывал на все лады программу, состоящую «на радость людям и собакам из семнадцати отделений с гаком...». В этой роли актер не столько подражал балаганным раешникам, сколько воскрешал свою горемычную молодость.

Преображался он по ходу ревю и в иллюзиониста-престидижитатора, который проделывал фокусы, попутно сопровождая их сатирическими комментариями на темы последних событий международной политики.

В «Итальянском цирке братьев Котликовых» актер снова блеснул всеми гранями своего комедийного дарования. «Глядя на это представление,— пишет И. С. Радунский,— я вспоминал свое детство. И когда я поздравил дорогого Виталия, мы, два старых клоуна, заплакали от нахлынувших на нас чувств. Мы оба хорошо понимали, что значит сорокалетний юбилей артиста цирка, начавшего свой путь в балагане»*.

На праздничном кругу арены, как в калейдоскопе, менялись клоунские сценки, смешные интермедии, шутки, диалоги — и все это живо, темпераментно, напористо.

Шпрехшталмейстер спрашивал:

— Что это вас в последнее время не было видно? Клоун, расстилая на манеже огромную карту, отвечал:

— Был на Дальнем Востоке. Вот здесь,— направлял он указку на озеро Хасан и преподавал зрителям наглядный урок политической географии. К расстеленной карте по-пластунски подбирался самурай (загримированный коверный) и вожделенно тянул свои лапы к озеру.