Читать «Вечное небо казахов» онлайн - страница 43

Вообще, мотив, когда земноводное животное обладает небесной драгоценностью, можно считать таким же архетипическим, как и мотив проглатывания солнца животным, символизирующим тьму и хаос. В сущности, это тот же миф, но на микрокосмическом или, точнее, на духовном уровне. Цитатой этого мифа является мотив добывания сокровища, какой-либо ценной вещи из-под воды, например, эпизод «Ер-Тостика», когда тулпар Шалкуйрык со дна моря добывает казан. Здесь казан как аналог чаши представляет символ сердца – вместилища бессмертного духа, высшего «Я».

К.Г. Юнг вслед за Гераклитом разрабатывает очень интересную для нас мифологическую тему: когда дух слабеет, он спускается с огненной вершины и становится водой. В эпоху, когда дух находится уже не вверху, а внизу, является не огнем, а водой, путь души, взыскующей духа – своего потерянного отца, ведет к воде. К.Г. Юнг описывает типичное сновидение протестантского пастора: «он спускается по склону к лежащему в темном, глубоком ущелье озеру. Он приближается к берегу, становится темно и жутко; внезапно на поверхность воды налетает порыв ветра… Дорога ведет сновидца к воде, полной тайн, к воде, одухотворенной ветром, этим “духом, который дышит, где хочет”» . Если, по Юнгу, огненный дух превращается в воду, то в символизме христианского обряда крещения женская вода, духовно оплодотворенная мужским огнем Святого Духа, дает второе – духовное – рождение крестящемуся.

Коркут, чьими ипостасями являются и огонь, и вода, и ветер, играет, плавая на реке. Казахские музыканты в фольклоре также играют у воды. В казахской традиции музыкант-неофит получал посвящение-благословение в буранную ночь именем Нуртоле. Уже отмечалось, что миф о Нуртоле можно рассматривать как миф о Спасителе, световом человеке, борющемся с силами хаоса. Было показано также, что миф этот может рассматриваться и как инверсия общечеловеческого мифа о Божественном ребенке-музыканте, появляющемся из океана. Нуртоле («дитя света») может рассматриваться и как небесная драгоценность, скрытая на дне моря. Но не змеи захватили его там (как в большинстве мифов), а он сам удерживает их очарованием своей музыки. Если попытаться подойти к этому мифу как к Гераклитовскому, странность его становится еще более очевидна. Нуртоле – дитя света, но и огнедышащие змеи во главе с крылатым многоглавым драконом также являются очевидными символами духа. При этом духа не ослабшего, а чересчур сильного: своим дыханием дракон разжигает многочисленные пожары на земле, свернувшийся вокруг юрты огненный дракон аналогичен огненной печи духа, в которой без всякого вреда для себя находятся Христос и преданные ему отроки. Миф о Нуртоле не укладывается и в структуру символизма крещения, также достаточно распространенного: огненный дракон – символ духа и фаллический символ – погружается в воду. Следовало бы ожидать рождения младенца от союза огня и воды. Но…