Читать «Весенняя пора» онлайн - страница 336

Николай Егорович Мординов

Вскоре арестованных вывели. Мончукова и Трынкина, еле живых, волокли за руки. Потом, пугливо озираясь, выбежал Угаров. Кукушкин вышел последним. Он остановился на крыльце и огляделся по сторонам. Дрогнули и поднялись направленные на него дула.

Кукушкин, расправив широкую грудь, сошел со ступенек. Бандиты попятились от него. Но в этот момент Губастый спрыгнул с крыльца, и никто даже опомниться не успел, как он обеими руками глубоко всадил Кукушкину в спину кинжал и отскочил в сторону. Великан как бы удивленно обернулся с торчавшей между лопаток рукоятью и плюнул Луке в лицо. Хлопнул выстрел. Это Тишко выстрелил в него из нагана в упор. Кукушкин покачнулся, медленно упал на одно колено и, перегибаясь через спину, в судорожном напряжении вытянул сжатую в кулак руку с обрывком проволоки. Тут же подскочили два солдата и выстрелили ему в грудь.

Остальных подсудимых поволокли в лес. Лука осторожно обошел тело Кукушкина и, выдернув у него из спины окровавленный кинжал, зашагал следом за арестованными.

Гулко ударил колокол, и звон его, все ширясь, разнесся по окрестным лесам, сзывая народ в церковь. Солдаты заторопились на молитву.

А люди, ошеломленные и измученные всем, что им пришлось увидеть, безмолвно расходились по домам.

По наслегу стали проводиться, неизвестно кем и как созываемые, народные сходки, откуда в штаб поступали неумело составленные петиции, требующие освобождения заключенных.

Смысл их был прост.

Ляглярин не виноват, если сын его ушел к красным: все слышали, как Егордан с женой уговаривали Никиту остаться в наслеге. Не виноват и Гавриш: он убежал тогда от Луки и Тишко потому, что никогда не видал, как человек убивает человека; парень ведь сам рассказал про Сюбялирова, о том, что тот проходил через зимовье. И ревкомовца Найына зря обвиняют: его выбирал наслег, а все, что он делал, он делал по приказу советской власти, ослушаться которой не мог. А уж старый сторож Тосука совсем ни при чем: за свою жизнь он привык охранять всякое имущество, будь то церкви, школы или ревкома; а если он и плакал на похоронах Эрдэлира, так кто же тогда не плакал? И еще слепого Николая, сына Туу, тоже следует отпустить: никогда у него не было земли, а тут бедняцкий комитет предложил ему участок, он-то не мог видеть, чью землю ему дают. Грозился же он только одному старику Сыгаеву, который сам его нехорошо обидел когда-то… Или за что вдову Эрдэлира Агафью взяли? Когда она выходила замуж, Эрдэлир еще не был в ревкоме.

Такие же ходатайства поступали и в другие штабы. Народ в наслегах был явно возбужден. И вот белые нашли выход. Они стали обмениваться арестованными, чтобы не казнить на своей территории жителей данного наслега. Зато уж прибывшие в порядке обмена из других краев были обречены на неминуемую смерть. Местному населению теперь говорили, что ничего не поделаешь, приходится выполнять приговор другого штаба, приславшего арестованного сюда. И каждый вечер в лесу, за школой, раздавались залпы, и черный дым от костра, на котором сжигали трупы расстрелянных, поднимался над полуобвалившейся ямой возле какого-то заброшенного лесного жилья.