Читать «Венок Петрии» онлайн - страница 149
Драгослав Михайлович
«Ладно, — говорит, — поговорим как-нибудь. Успеется».
И снова, значит, молчим. Шуршит газета, гомонят люди, что других больных навестить пришли. Палата полна-полнехонька.
Но ведь надобно мне его расспросить. Вижу я, каково ему, как он себя обирает. Это уж верная примета.
«Миса, — говорю я ему, — слушай, а ты ничё такого не чуешь?»
Он поглядел на меня поверх газеты. И хитро так улыбнулся.
«Ты о чем это?»
Ну как ему скажешь?
«Ну, не знаю, — говорю. — Может, предчувствия у тебя какие есть, что ли, чтоб знать, чего нам ожидать».
Он все в газету глядит. Глаз не подымает. И сперва промолчал, а там и говорит.
«Чую, — говорит. — И понимаю. — И давай быстро-быстро страницы переворачивать. Газета шуршит промеж нас, ничё через ее не слыхать. — А ты посиди да помолчи. Я почитать хочу».
Ладно.
Сижу молчу. Он себе читает, будто, окромя его, в палате никого нет. Будто мы кажный день вместе и вовек расставаться не собираемся.
«Слушай, Миса, — говорю я, — ежели ты и дальше думаешь газету читать, может, я тогда пойду?»
«Нет, — говорит, — не уходи!»
«Говорить ты со мной не хочешь, чего мне тут сидеть?»
Он все глаз с газеты не спускает.
«Дак ведь мы ж разговариваем!»
Ладно. Опять молчу. Прибрала у его на тумбочке.
Покончила с этим делом. Снова сижу, на его смотрю.
Руки у его совсем никудышные стали. Высохли, тонкие и будто восковые, будто в жилах кровь уж и не текет. И трясутся сильно так, аж газета дрожит.
«Миса, — снова я свое гну. — Почему ты домой не хочешь? Я бы за тобой ходила, ублажала бы тебя по-всякому».
«Как бы ты за мной, за таким, ходила? Как бы ты повезла меня, такого желтушного? Они сперва должны меня от желтухи вылечить».
Похоже, это было последнее, что я от его услыхала. Не помню, говорили ли мы ишо о чем или нет.
Он снова взялся за газету и читал, читал, читал, до самых четырех часов, когда нас выгонять стали.
Собрала я потихоньку свои вещи, сложила их в чумоданчик. Сунула туда и кой-какие свои склянки, что у его были. Пора уходить.
Встала я.
И, правду тебе скажу, хотелось мне поцеловать его. Ведь, может, это был последний случай. Да в палате людей полно: неловко мне показалось. Может, и он бы застеснялся.
«Ну, Миса, — спрашиваю, — как скажешь, приезжать мне в воскресенье?»
«Конешно, — отвечает. — Ежели сможешь. Но ты сама смотри. А коли что, ты, Петрия, по миру не пойдешь. Я пензию и на себя, и на тебя заработал».
«Я, Миса, об этом не хочу думать. Прощай, Миса!»
«Прощай, Петрия», — говорит он мне.
Хотела я ему ишо чтой-то сказать.
Хотела я ему сказать, что мне с им хорошо было, что мил он был мому сердцу и все худое, что было промеж нас, я давно позабыла. И попросить, чтоб и он забыл худое.
Но ничё не сумела я сказать.
Потихоньку собралась и пошла.
Выхожу из больницы, ничё не вижу, ничё не слышу, ровно одна в цельном свете. Схожу по ступенькам как слепая, впору шею сломать. А уж как вышла во двор, глянула ненароком на Мисино окно. Господи, а он там стоит!
Странно мне показалось. Остановилась и я.
Он стоит, хмурый такой, и смотрит на меня. Не улыбнется и не скажешь, чтоб слезы видны были. И рукой никакого знака не подает. Стоит, подперся, видать, костылем и глазищами то ль испуганно, то ль хмуро смотрит на меня.